Елена Крюкова - Ледоход

И уж сестра идет с уколом,
Шепча: – Ну вот и боли нет…

И видит человека голым —
Каким родился он на свет.

Тьма стиснута беленою палатой.
На тумбочках – печенья тихо спят.
Больные спят, разметаны, распяты.
Бессонные – в тугую тьму глядят.

Скажи мне, кто больной, а кто здоровый?..
Нас замесили. Тесто подойдет
Как раз к утру.
В начале было Слово…
В конце…
…уже никто не разберет…

Им – хлеб и воду! Папиросы пламя!
Им – номер на отгибе простыни!
И так об кружку застучат зубами,
Что спутаю – где мы, а где они!

И так пойму, из кружки той глотая,
Что нет границы,
что ОНИ и МЫ —
Одна любовь, едина плоть святая —
Средь саванной, январской яркой тьмы.

Темнота. Иду по палатам.
Господи! Как трудно быть проклятым!
Иней солью стекла повызвездил…
Ветер битой форточкой выстрелил…
В кромешной темнотище —
хрипло, многолюдно.
Дай вынесу за тобой. Мне не трудно.
Дай простынку поправлю. Чай, мы не чужие.
Ты, с капельницей, – спокойно лежи.
А то пойдет мимо крови лекарство
В иное царство, в чужое государство…
Возьми сухарик. Дай в кружке размочу.
Самому разгрызть не по плечу.
Читаешь?.. Не ослепни…
На страницу – белую парчу —
Дай карманным фонариком посвечу…
Закури чинарик, ханурик… Я тебя люблю.
Я с тобой больничный харч делю —
А ты стакан молока мне в лицо – плесь!

…Хлеб наш насущный
Даждь нам днесь.

– Родные мои…
Не плачьте…
Я заплачу вместе с вами…
Говорите мне – кожей, руками, бровями,
а коль не можете, – то словами.

Говорите мне запахами, стонами… Я все пойму.
Эта речь – только сердцу.
Никогда – уму.

Говорите мне все!
Ваши тайны выбалтывайте —
Как сжигали живые картины, выбаливайте,
Как дитя, замотавши в тряпье неопрятное,
Под крыльцо, изукрашенное инеем, прятали,
Как, распяв невесомую нежность в сарае,
Насладившись, в покаянных слезах умирали,
Как по вене шагали афганскою бритвой…

Говорите мне все… Руганью и молитвой…

Я все знаки пойму. Я все страхи запомню.
Я посмертное ваше желанье исполню.

Для того в этот мир и пришла, чтоб заполнить
Ваших рук – пустоту.
Вашу волю – исполнить.

Я такая, как вы!
Не лечите, врачи.
…Вечный бред мой – Мария,
а пред ней – две свечи…

И как будто Мария – Елена, я,
А две свечи – сын и мать: вся оставшаяся семья…

Говорите мне, свечи!.. Трепещите, пока
Хватит вам на безумную жизнь – фитилька.

Сколько свечек таких – в сумасшедших домах —
Где в подъездах парни бьются впотьмах,
Где крадутся девчонки пещерами тьмы…

Я такая, как вы?!
Я – такая, как МЫ.

…Мы…
А что такое – мы?..
Обнимемся в приделе тюрьмы.
Полузгаем семячки на рынке ледяном
Забудемся в плацкарте посконным сном.

Мы…
…это слово рот прожжет.
Это – рельсовый стык. Это – тайный сход.
Это – генный и хромосомный код,
Над разгадкой которого сохнет народ:
Почему мы топим друг друга – мы —
В полынье тьмы
посреди зимы,
Почему мы любим друг друга – мы! —
Не прося ни секунды у Бога взаймы…

Трубный глас!
…Заводская сирена: репетируют Конец Света для нас.

А нас не запугаешь.
А нас не умертвишь.

В палате —
Великая Сушь.
Великая Тишь.

Коснусь тебя шершавой грешной рукой,
Баба в пятнах помады,
с глазами, текущими пьяной рекой…

– Не тронь меня. Не тронь меня.
Зачем мне голову обрили?
Я б волосами пол мела…

Меня в застолья приводили.
Я там снимала подлецов.
Заманивала на квартиры.
Я хохотала: «Водка вся!..
Пошлем, дружок, еще… к таксисту?..»
И пела – вольно, голосисто.
Сияла в зеркале коса.
Духи мерцали. Пахло пиром.

Потом звонили – резко – в дверь.
При мне пытали. Я кричала!
Огромный человекозверь
Рычал: «Заткни ее сначала».