Владимир Иванов - Математическая колыбельная. Стихи и е-байки для внучат

Вот партия, чтоб им жилось красиво.
Для умных – «Партия Блудливых»,
Движение «Патриотичных идиотов»,
«Имперский фронт» чадящих обормотов.

И всем союзам, от меча и до орала,
Лишь гороскопных партий не хватало.
«Союз Стрельцов», вам в «Ложу первой Девы»
«Хвост Рака», «Водолей», «Весы – за меры»..

Считаете, что много партий «Близнецов»?
Так – плюрализм на все свершения отцов.
А если, цель всех технологий вам ясна,
Вступайте снова в нашу «Партию Овна»!

Бывает жизнь стремительна, как ночь,
Проспал свой выбор, дальше не помочь.
К полтиннику немало их прекрасных,
Что в горе от ума своём напрасном.
И в целомудрии другим ища награду,
Наприключением себе нашли отраду.

Смешны порой, коварны и убоги,
Твердят: «Нас вам послали Боги,
Чтоб вы могли всем нам служить,
За что мы вас ещё поучим жить.»

И с ночи той до сей поры уходят дни
В безмерно неразборчивой любви.
Дети, семья, жильё – твердое нет,
Уже немало ей заполнено анкет,
Её мечты? Одна, уже вторые сутки,
Найти себе работу секретуткой.

Комедия о входе-выходе в Белый и Овальный
Не учит ни чему ректально-пероральных,
Орут по-прежнему, что у Советов секса нет,
А множились они, как выключался свет.

Он говорил про сакс, патент французский.,
На полупальцах, реверансы в менуэте,
Речам его она внимала долго, грустно,
Банально вспоминалось платье в кабинете.

Страну, весь мир взбодрило, словно тоник,
Был на губах, при виде всяких Моник,
Прошли года, на тот же пост, смеясь лисичкой,
Его жена, на месть им со студентами куничкой?

Хотя, у каждой самой важной, сытой нации,
Если копнуть – свои ступени деградации,
Раз свыклись смирно пиявку черную сосать,
То будут и у немощной юродивой лизать?

Сачок один сказал однажды Шкафу,
Что тот не раз давал дверкою маху.
Ловить и шпилить бабочек для смеха,
Кто жив ещё на хуторе – забавная потеха.

Вот снится тропик Рака с Козерогом,
В ночи никто не посочувствует убогим,
Опавших крыльев блеск чешуй не скроет,
На нашей широте всё раны спиртом моют.

Сперва, она сама летела на огонь свечи,
Внезапно пламя обожгло, не трепещи,
Тонкие ножки, пух, хохлатые антенны,
Фасетки глаз искрят огнями перемены,

Один в ночи присвоен темный уголок,
Куда её ночной охотник взял и уволок.
Не веря в боль её и жизнь уже другую,
Уже поймавши, шпилит бабочку ночную.

Как злой ребенок, что сбежал от нянек,
Сушить, в гербарий, пусть и не ботаник.
Поздно вздыхать, что шпилька островата,
Уж коль попалась, то отныне виновата.

Что бабочка ночная, что шкафная моль,
Хлопок… Никто твою не вспомнит боль,
Виновна в поеданьи меха, шерсти платьев,
Помеха в жизни человеческих собратьев.

Сапог за лавкой скромно жил,
Да, вдруг, в деревню нашу угодил,
Откуда у хлопца Рязанская грусть?
Торгуя овощами, он цинично загруз.

Ему явилась сексуальная игрушка,
Амеба Дитто, с виду, как подушка,
И вот Ивану наплевать на лица,
На покемоне он решил жениться.

Но был тот покемон коварен и умён,
И трансформаций ловких полон он,
Как только Ваня с Дитто поженился,
Тот, точно в сказке, в Ваню превратился.

Ваня на Ваню покемонит, брак кляня,
Пиар – пиаром, только жизнь – фигня,
Медовый месяц длился, как обычно,
Под лавкой сапожок наш снёс яичко.

Осень в двери стучит осторожно,
Ты дождю тихо дверь ту открой,
К концу лета чудес всевозможных,
Мы встречали с лихвой сей порой.

Там корзинкой с грибами черпали,
Алых ягод калины, где убрана рожь,
Серебрились за тучами серые дали,
Лета бабьего паутина и первая ложь.