Сергей Гуреев: Мой удивительный февраль. Том 3. Воспоминания души

Пусть в «макси» или даже в «мини» те,
Толпа всегда поражена!
Всё очень просто – есть аффинити,
А это больше, чем жена!

Не опускайся до банальности,
Читай стихи, а если уж
Опять захочется реальности,
Аффинити – не только муж!

Не будь бараном на заклание.
Аффинити – в урочный час!
И поднимается желание
У всех, кто привлекает нас!

Всегда. Во сне и наяву,
Чтоб на отказы не нарваться,
По всем законам рандеву
Не забывайте улыбаться!
И посмотрев глаза в глаза,
И выбрав для объятий пару,
Дождитесь, заблестит слеза —
Ну, здравствуй, друг! Какой ты Старый!

Какой привычный моветон,
Такая, знаете, столичность,
Приятный флирт, весёлый тон,
Вы для неё, конечно, личность.
А если не попали в такт,
Ну, не моя – ни глаз, ни роста,
Вы зафиксируйте контакт,
Кто говорил, что будет просто?

Чего же больше выбирать,
Когда присутствует влеченье?
От этой страсти умирать
У всех одно предназначенье.
От не целованных подруг,
От этих губ не убежать нам.
Я обожаю этот круг,
Конечно, не рукопожатьем.

Когда пустое помещение,
Кому вниманье подарить?
А очень хочется общения,
Как минимум, поговорить.

И вот она пришла, желанная,
Сама себе поражена!
К ней с рифмой, даже бесталанные,
Ведь это больше, чем жена!

Поймав взаимопонимание,
Себя считая мужиком
И сокращая расстояние,
Не наедайся чесноком.

Лови флюиды и томление,
Общаясь парою к тому ж…
Но как по щучьему велению,
Пропало всё – вернулся муж!

И потерялось вдохновение,
О вновь повисли удила:
Припёрлась Муза на мгновение,
Сожрала тортик… И ушла!

Я после дня рожденья, с вечеринки,
Не помню, из кафе иль от Маринки,
Весь без цветов, и даже без дрескода
Ломился к ней в подъезд, не зная кода.

Да что ж ты двери не откроешь, дура?
Прими ж к себе скорее трубадура!
А если ты по-прежнему упряма,
То буду петь я под балконом прямо!

И я решил исполнить серенаду,
Я твёрдо верил, что оно ей надо!
Как Дон Хуан влюблённый, но не юный,
Я пятернёй слегка провёл по струнам.

И тонкий гриф в сердцах зажав ладонью,
Воскликнул я в ночи – Да, где ж Вы, донья?
Откликнитесь же на призывы дона,
Хоть помашите туфелькой с балкона.

Аккорды я искал по переменке,
Послушайте, как радуют «фламенки»,
Как греют «басановы» мои раны,
Хоть я и не владею иностранным!

Проникнитесь же чарами искуйсства,
Услышьте все страдания и чуйства,
Представьте, что для Вас пою я гаммы
В Севилье или где-нибудь в Бергамо.

О, Донна! О, дуэнья! О, сеньора!
Зачем звонить товарищу майору?
Пускай он честно борется с врагами,
Чтоб бедный дон не обрастал рогами.

Давайте перейдём уже к беседе,
Смотрите, в окна вылезли соседи.
Им ночью счастья большего не надо,
Чтоб слушать нашу с вами серенаду.

А за углом, в поддержку и в награду,
Мужик горланил про «мою Гренаду»!
Мы вместе с ним пропели каждой даме,
Чтоб поняли все донны – автор с нами.

В три голоса, не помню, кто был третий,
Мы продолжали серенады эти.
И вот награда: – На! Держи, скотина!
С балкона к нам упал чужой ботинок.

Он чуть не долетел до инструмента.
Его я посчитал апплодисментом,
Я понял, что мы в песне не слажали,
И крикнул им – Мужчины, продолжаем!

Мужик с Гренадой – тот не удивился,
Надев ботинок, в общем, удалился.
Я по его походке понял скоро —
Похож был на товарища майора.

Прости, Серёга, нас осталось двое.
Прислушался, да нет, никто не воет.
Пустынно как-то стало, тихо, голо,
Как видно третьим внутряной был голос.

И в той ночи, не на кого не глядя,
С душой читал стихи я донне Наде.
И кто-то даже выглянул из спальни,
Ему не спится тоже без Испаньи.

Я с ним ещё чуть-чуть посеренадил,
И Наденьки и всех дуэний ради,
Отбросив все гитарные пианы,
Орал, о чём страдают Дон Хуаны!