Марина Саввиных - По великим снегам. Стихи

Она переводит не стихи, а реальность. Ей надо увидеть человека, услышать его речь, его смех, потрогать деревья в его саду и воровски набрать простых каштанов. Вот почему в ее переводах есть свои основания бытия; они хороши безотносительно к оригиналу и полны собственных, Марины, открытий, легко и естественно развивающих лучшие образы и интенции оригинала. Текст ее перевода – литой и плотный, в нем нет обидных трещин и щербинок, – и всегда делает честь оригиналу: «Нет за полночь огня – и над тобой // Уже не будет солнечного света…» // Смотри, не верь тому, кто скажет это. // Так говорит о свете лишь слепой».

Прекрасный символ поэтической веры. Этому можно верить: так говорит тот, кто строит мосты над облаками; а тот, кто строит мост, уже стоит на мосту.

Марина Саввиных – не новичок в русской литературе; она – на сегодняшний день – один из самых прекрасных и сильных её художников <���…>

Мало кто умеет работать именно с образом. Многие забывают про него, увлекаясь виртуозной версификацией, когда из мелкотемья вполне можно, при помощи иных отточенных приёмов, сделать картину. Но она не оставит неизгладимого впечатления на сердце.

Поэзия – это живое. Живая материя, живой огонь.

Марина Саввиных не только и не просто владеет этим огнём; она, осознавая трагизм времени, в котором, вместе с нами, ей выпало жить, противопоставляет ему именно это бесценное, личностное, личное, незаёмное пламя творящей души.

Да не будет это впечатление пафосным; в триаде «логос – мифос – пафос» торжество пафоса являлось одним из неотъемлемых составляющих высокого искусства, искусства трагедии <���…>

Саввиных уже – на таком уровне поэтического сознания и мастерства, что у неё не замечаешь вербального ряда; простой и прозрачной видится летняя цветочная вязь слов, а на самом деле за лирической картиной разворачиваются гигантские крылья мироздания, и всё происходит точно по Блейку: «в одном мгновенье видеть вечность (…) и небо – в чашечке цветка».

Её стиховая живопись обладает скрытой и явной русскостью, в ней слышна та пронзительная нота святого нищенства, бессребренного юродства, что издавна освещало тихим свечным пламенем («свете тихий»…) русский быт и русское бытие. Эта нота скитальчества, жаления, жалости как высшей формы любви, страдания как концентрированной – за всех – высшей молитвы звучит в стихах, открывая безбрежные (и забытые!) горизонты:

И это тайное, одинокое, личное юродство внезапно разрастается до огромных земных масштабов, оно накладывается огненной печатью на время, в котором живёт поэт, в котором он наблюдает близкие и далёкие драмы, продажность и благородство, ярость и прощение <���…>

Что ещё удивительно (и притягательно!) – Марина Саввиных свободным стилем плывёт в море всепланетной культуры, мировой культурной истории. В ткани её стихотворений то и дело вспыхивают имена, понятия, символы, ориентиры, что безошибочно ведут нас в колодцы времён, поднимают перед нами занавес утраченной во времени, но ярко сияющей на авансцене истории эпохи: Гермес, Богоматерь, Ариадна, Роза Шираза, Валькирия, Электра, Федра живут в её стихах, красной нитью стягивая поколения и культуры, души ушедшие и души живые. И это не просто любование культурой, не эстетически выхваченные из её глубины стяги и хоругви. Это абсолютное – и убедительное! – ощущение жизни не только здесь и сейчас, но и – везде и всегда. Это и есть, как ни торжественно это звучит, чувство бессмертия. Поэт связывает времена одним биением живого сердца. <���…>

Редко у какого поэта встретишь теперь такую мифологическую плотность стиха, столь явную культурную насыщенность: алмазные соли культуры – на стенках хрупкого сосуда души, и в лучших своих стихах, написанных под бешено пылающим «культурным факелом», Марина Саввиных демонстрирует немалое художественное мужество, дающее ей право крепко сшить воедино прошедшее и сегодняшний день, древность былого и сиюминутность нашего сиротства <���…>

Я ещё нигде не встречала такого сжатого, горького и точного изображения Апокалипсиса в поэзии (хотя кто только его не изображал…) и такого невероятного, крепкого объятия мифа и современности.