Николай Антропов - Молитва «Гранд-Каньон»

Все сплетение и сплав! Все металл и звено!
На кофейных сгустках крови
Погадай мне насквозь драгоценное дно
О грядущей вселенской любви!

Я уже в деревянной рамке берез —
Сын погибели! Сон Палачей!
Надо мною восстали деревья свечей
На последний зеленый Покос!

Покосился узор, дверь, замок и ключи
Всех источников бьются в огне!
Бьются всадники насмерть, скрещивая лучи
За меня на дневной стороне!

Азраил, я зеленая жатва Дня,
Затмевающего мой взгляд…
Мои руки в ключах отворяют меня
Без права вернуться назад.

Азраил, обернись в свои детские сны —
На единственный всполох окраин…
Деревянные свечи – жертвенники весны
Возвещают раскаяние, Каин…

Азраил – раскаленные слезы вины
В тени брата иной стороны…

Когда покину этот мир – не плачь, а вырасти цветы
В моем саду, где двое будут – я и ты…
И, как садовник верный,
Следи, чтоб не было плевел, волчцов и терний!
На месте, где расту я, будь босою…
Пусть твои слезы выступят росою
Утренней на лепестках моих
И испарятся с первыми лучами,
Едва коснувшись острыми очами
Светила, что сияет для двоих…
В моих цветах совьют и птицы гнезда!
Будь с ними ласкова, они мне песен гроздья
На сон поют, когда бутоны глаз изнемогают
И, закрываясь на ночь, умирают…
А спозаранок голосом щемящим
Пробудят жизнь в тебе моею песней…
И мы проснемся вновь, но в настоящем,
В преддверии грядущего – воскреснем!
Песня не кончится, она лишь продолжение аромата,
Который увлекает за собой беспечных бабочек и пчел.
И, обжигаясь крыльями заката,
В твоих глазах я ночь свою прочел…
Ты береги их! Береги их… Береги…
Пусть ножницы, подобно близнецам,
На языке которых умирают
Чуть пожелтевшие от сентября листы,
Передадут тебе мое послание —
Последнее послание двум сердцам,
В которых не слова уже играют,
А терпкий дух в крупицах мироздания…
Прочти меня и ты…
Все на круги своя опять вернется…
Из перегноя маленький росток
Пробьется наготою хрупкой к солнцу
И спеленает красотой цветок…
О ты, садовник верный, следи,
Чтоб не было плевел, волчцов и терний,
Следи от утренней звезды и до вечерней
Неувядаемую красоту цветка…
Пусть гнезда ему служат колыбелью,
И трель звучит над вечною постелью,
И проплывают мимо облака…
Не пробуди, садовник, сорняка!
Не потревожь, а слушай аромат…
Встречай восход и провожай закат…
Когда покину дивный мир – не плачь,
Но срежь под корень все мои цветы,
Среди которых были я и ты…
И подари тому, чье имя Лучший!

Я смотрю, как играет со мной твоя тень
Каждую ночь и каждый день.
Проснись, Калигула, ты исцелен
Посреди этих мраморных вечных колон…
Твое солнце в венке, а луна в реке,
Твои руки – навзрыд, а шаг – наугад…
Каждую ночь меня мучает ад,
Каждый день твоя тень у меня в кулаке…
Проснись, Калигула, это был сон!
Страшный сон из детства, но все позади…
И ад не более чем колесо
Золотой колесницы в твоей груди…
Мы потомки руин! Мы Ромула и Рем!
Мы сосали волчицу – Кали-югу 5 5 Ка́ли-ю́га – четвертая из четырех юг, или эпох, в индуистском временном цикле. Характеризуется падением нравственности, поскольку добро в мире уменьшается до одной четверти от первоначального состояния в век Сатья-юга. Варианты трактовки названия: «век демона Кали», «железный век», «век раздора». времен!
Проснись, Калигула, ты исцелен
Славной смертью людей, сняв доспехи и шлем…
Я снимаю с себя вместе с кожею ночь,
Это кожа змеи, ледяная любовь
Непорочной блудницы, которая прочь
Покидает руины, насилуя кровь!
Ты и я – мы два града! Тот град, что земной —
Там играет всегда твоя тень подо мной!
Над тобой град небесный, сокрытый от глаз!
Просыпайся, Калигула, солнце для нас!

Пусть твое небо озарится,
И дух стремительной стрелой
В чертоги древние вонзится,
Где все – блаженство и покой!

Где равновесие поклоны
Отвешивает от и до
Вершин, с которых на гнездо
Твоих очей глядят иконы…

И птицы-слезы с глаз долой
Летят, простившись с домом Плача…
Где, ничего уже не знача,
Огонь становится золой…