Владимир Зангиев - Осенние акварели. Стихи

Осень в сдержанных тонах!
Прочь эмоции, восторги, —
вышло время летних оргий, —
здесь сентябрь – космонавт.
Марсианские пейзажи
непривычно глазу мажет:
больше сажи с багрянцом —
пишет
с пламенным лицом.
Что-то сущее нам мнится
в сером сонмище теней;
лица стали вдруг бледней
вслед гусиной веренице,
потянувшейся на юг.
Впрочем, всё теперь смешалось:
север,.. юг,.. сентябрь,.. усталость…
– роковой сомкнулся круг.
Будто звёздный альманах
бренность мрачная верстает.
Лист кленовый увядает…
– Осень в сдержанных тонах!

Дни летят, как листья с клёна,
устилая прелью двор.
На губах от слёз солёно, —
прицепилась – надо ж! – хворь.
Заедает сердце, душу
неуёмная тоска:
сокровенное наружу
прёт, как с моря облака.
Журавли подались к югу,
не видать давно стрижей.
И шарахнешься с испугу,
встретив прежних корешей.
На дворе царит сентябрь,
сея чувств смятенье в нас,
будто, – время бросить якорь
в этой жизни вот сейчас.
Мысль зациклилась на вечном, —
вспоминаешь весь свой путь.
Эх! Как жаль, что в быстротечном
темпе гнал, не вникнув в суть…

Своё откуролесил месяц май,
и вот настала осени пора;
безропотно всем сердцем принимай
прохладу, что несут с собой ветра.
Тревожит слух протяжный птичий крик —
трубит природа прошлому отбой.
Аллеей мокрой шествует старик, —
как будто он явился за тобой.
Утекших лет совсем уже не жаль,
да только грусть тревожит иногда:
уж коль записано в небесную скрижаль, —
ты обречён влачить свои года.
Тоска в душе задула камелёк,
тьма – как одна спрессованная масса.
Пожухлый лист на клёне одинок —
от неизбежности грядущей жалко трясся.
И взяв его в ладонь, под ветра свист, —
вполне ещё того не сознавая, —
я уносил с собой прощальный лист,
как будто душу чью-то согревая.
Своё откуролесил месяц май,
и настигает осени пора,..
но голову упрямо поднимай,
поскольку жизнь – азартная игра.

Уходит лето. Много раз
его дотла сжигала осень.
Её торжественный окрас
душе низвергнутой несносен.

Ведь так же отцветём и мы
и, отгорев, падём золою, —
а кисти траурной каймы,
скорбя, повиснут с аналоя.

Отрыдала ива золотым дождём,
ветер птичьи трели выдул из ветвей.
Для себя за счастье осенью сочтём
выпить подогретый солнечный портвейн.

Вот и это лето укатило прочь,
нам оставив листья, звон дождя и грусть.
Прошлого картины клети память – скотч,
только не приклеить к ним прошедших чувств.

В общем-то не надо мне вчерашних дней —
жду в грядущем новых лучших перемен,
но тоска сжимает сердце всё сильней —
август серость неба дАрует взамен.

Клином журавлиным вдаль плывут года,
и виски всё больше серебрит хрусталь.
День – я знаю – близок Страшного Суда,
но прошедшей жизни мне совсем не жаль.

Усыпаны дорожки
опавшею листвой,
и воем «неотложки»
покой нарушив мой,
тревожит свежий ветер:
в душе – кордебалет! —
сорвали будто с петель
мой дух. Пропавший след
его уж не отыщешь
средь этой кутерьмы
и понапрасну рыщешь
в преддверии зимы.
Подверженная чувствам,
беснуется судьба,
и тешишься искусством
скрывать в себе раба.
Клубок противоречий
намотан изнутри:
дрожит хвостом овечьим
душа. Боготвори
за всё всенепременно
тот сокровенный миг,
который столь отменно
в сознание проник,
который и дарует
душе заветный взлёт:
любого очарует,
коль счастие прольёт!
…По осени считают
количество цыплят;
когда надежды тают —
к судьбе благоволят.

И лужи стянуты ледком,
и первый снег вот – вот сорвётся,..
и память эхом отзовётся
на то, что в сердце молотком.
Но будто нам не предназначены
мечты, что навсегда утрачены:
их неживая желтизна
теперь банальна и гнусна.
И шелестящею листвою
уносит время мыслей ворох.
И в каждодневных разговорах
я кое-что себе усвою:
пойму, что главное не в том,
что не всего в судьбе добился,
хоть сединою сплошь покрылся, —
а в том, что станется потом!
И перед зимним ожиданьем
весь мир трепещет и молчит.
И на душе чуть – чуть горчит
пред предстоящим расставаньем.
Увы! Но отойдём и мы
когда-то за черту минувшего
подобием луча, блеснувшего
пред тем, как скрыться за холмы.
И буйной порослью взойдёт
на перегное нашем новь:
ты почву для неё готовь,
ведь за зимой весна грядёт.