Борис Благовещенский - Листья жизни. О жизни, смерти и любви

На просторах огромной планеты
От Аляски до южных морей
Поселилось племя поэтов
В мире вечных страстей и идей.

В кишлаке и в огромной столице
Он живет, этот самый поэт,
К идеальному всё он стремится,
Хоть ни в чем идеального нет.

Проза быта его заедает,
Он приходит домой и потом
Моет пол и пеленки стирает,
(А жена его пишет диплом).

В выходной он с базара редиску
Тащит вместе с охапкой газет,
И открыть ему некогда книжку,
Чтобы вспомнить любимый сонет.

А под вечер, с работы шагая,
Шепчет вслух, как молитву стихи,
Воспевая добро, осуждая
Тех, кто к горю чужому глухи.

Если зло над добром торжествует,
Не оставит в беде он добро,
Он всю ночь над столом проколдует
И не зря его плачет перо.

Если доброе вовремя сеешь,
Оно даст свои всходы потом,
Станет мир хоть на каплю добрее
И за зло ты получишь добром.

Не смотри на меня томным взглядом,
Все равно не пойду за тобой.
Ничего от тебя мне не надо
Только б видеть твой взгляд дорогой.

Пусть кричит сквозь прозрачность платья
Твое тело и взгляд твой люб,
От тоски по твоим объятьям
Стану больше седой и груб.

Укрощу я своё желанье,
Чтоб потом, наслаждаясь с другой,
Твое нежное слышать дыханье,
И твой взгляд вспоминать дорогой.

Все промчалось – любовь и слава,
Оттого я такой чудак,
Что стихи мои лишь забава,
А прекрасный наш мир – бардак.

Оттого, что болит Высоцкий
Днем и ночью в моей груди,
Умирает во мне дух плотский.
Не гляди на меня, не гляди!

Поэта нет, но не смолкает
О нем народная молва,.
Народ поэтов вспоминает
Не за красивые слова.

Их души светят нам, как звезды,
Паря над грешною землей.
Взгляни на небо ночью поздней:
Их свет мерцает над тобой.

Ах, Владимир! Под ранние грозы
Вот и встретился я с тобой,
Только ты уже вылит из бронзы,
И гитара молчит за спиной.
Я дышу московской весною,
Что-то сердце стучит невпопад.
Вот пришел я на встречу с тобою,
Вот стою и совсем не рад.
Ты промчался по жизни смело
Ах. Владимир, ты, Влади-мир!
Не такое уж глупое дело,
Что покинул ты странный сей мир,
Нынче книжки твоей не купишь
И пластинки идут нарасхват,
А при жизни ты видел кукиш;
Не завидую я тебе, брат,
Ты сгорел, как звезда сгорает,
Ярко вспыхнув на фоне звезд,
И теперь среди них летает
Владвысоцкий без чувств и грез.
В кабинетах жучки-буквоеды
Роют ямы чужим стихам
И считают свои победы,
И печатают собственный хлам.
А в лучах твоей славы греясь,
наживает себе капитал,
Кто не пел, не «хрипел»,
А, блея, в твою душу поэта плевал.
Вот и этот со мною рядом,
Опустил толстобрюхий портфель
И читает свои профанады
Про тебя в этот звонкий апрель.
А мне славы твоей не надо.
Я про все пред тобой помолчу,
А потом, мчась по автостраде,
Нервный стих о тебе закручу.
И хоть нет у меня гитары,
Зато сердце звенит, как медь,
Зато нервы гудят металлом;
Мне своё суждено пропеть.
Что ж ты смотришь на мир виновато?
Не горюй, двум смертям не бывать!
Я сегодня пойду по Арбату
За тебя стихи сочинять.

Гласит плакат у входа на Арбат,
Что здесь поэты многие бывали.
Их имена всегда созвездием горят,
А вот меня еще здесь не видали.

Здесь Маяковский стих чеканный свой
Читал и пивом с воблой наслаждался,
Ходил Высоцкий этой мостовой,
Вот, вижу, даже след его остался.

Есенин часто здесь бродил один,
А может быть, и с дамой ошивался,
Как этот важный, чинный господин,
Который мне знакомым показался.

Пусть говорят, что я им не ровня,
Пусть не был я ни сватом им, ни братом,
Зато сегодня очередь моя,
Сегодня – я гуляю по Арбату.

Не знаменит, безвестен, не богат,
Живу в тени, звёзд с неба не хватаю;
Тащу свой воз, поклаже рад не рад,
Но по ночам свои стихи кропаю.

Теперь, Арбат, ты знаменитым стал
Еще и тем, что ты не догадался,
Что Благовещенский здесь побывал,
Прошел – и не замеченным остался.