Марина Бородицкая - Крутится-вертится (сборник)

Ножниц хищное круженье,
Солнечная благодать…
Я готова постриженье
И помазанье принять.

И восстав с лицом нахальным,
С невесомой головой,
Покачусь яйцом пасхальным
По московской мостовой!

О девочке смуглой и смелой,
О девочке резкой, как стриж,
Мне солнце по крышам гремело,
Шуршала шершавая тишь:

О пряменькой, высоконогой,
С мальчишеской стрижкой в кружок,
О девочке сильной и строгой,
Прекрасной, как точный прыжок.

Все десять литых полнолуний
Она восходила во мне –
Гимнастка, танцорка, молчунья,
И вот я твержу в полусне:

«Любовь моя! Видишь – спросонок
Июльской зари розовей,
Накуксенный круглый совёнок
Расселся в кроватке твоей…»

Но нет, её легкая зыбка
Всё так же пуста и чиста,
Сквозит в зазеркалье улыбка
Её негритянского рта,

И я говорю, обеднелый
Загад зажимая в горсти:
«Как девочка, сильный и смелый,
Как девочка, сын мой, расти!»

Я раздеваю солдата,
Спящего праведным сном.
Вот кобура уже снята
И гимнастёрка с ремнём.

Я раздеваю солдата –
Как же ещё поступать?
Легче ведь без автомата,
Да и без обуви спать.

Я раздеваю солдата
Прямо-таки до белья.
Знаю, скандалом чревата
Бесцеремонность моя.

Я поднимаю солдата,
Спать уношу без помех…
Боже, всего и труда-то!
Я их раздела бы всех.

Мой единый, коханый, бессонный,
Скоро ль милой меня назовёшь?
А не то я умру некрещёной –
Тяжкий грех ты на душу возьмёшь!

Не любви я прошу, не участья –
Поцелуя да ласки на грош…
А не то я умру без причастья –
Тяжкий грех ты на душу возьмёшь!

Матка Боска! Немножечко воли
Мне позволь в этом мире простом,
А за это в холодном костёле
Пролежу я три ночи крестом.

Пол в костёле камнями мощённый,
И в простудном, бесстыдном жару –
Причащённой, крещёной, прощённой,
Со спокойной душою умру.

Американское кино
Ты пересказывал по-польски.
В пустом Смоленске – как хмельно
Кружил нас древний фильм ковбойский!

И слышал сумрачный собор,
И видели со стен монахи
Твой католический напор,
Мои языческие страхи.

О Езус, это был подвох!
Кренился поезд угорелый,
Я знала: главный польский бог
Крылат и носит лук и стрелы.

Я знала: в имени твоём –
Походный стан, хмельная слава,
Ты пел: «Средь гор, средь гор мой дом…»,
В окне Москва вставала справа.

С тех пор средь гор, в твоём краю,
Где может всякое случиться,
Улыбку влажную мою
Ты носишь в ямке над ключицей.

С тех пор, куда бы день ни влёк,
Ко всем занятьям и понятьям
Ношу твой взгляд – как уголёк,
Вот тут, на шее, под распятьем.

Я сую лошадке трензель,
А лошадка не берёт.
Трензель – это вам не крендель,
А совсем наоборот.

Трензель – это железяка,
Это просто удила.
Я сую лошадке сахар –
Сахар, умница, взяла!

Я сую лошадке трензель,
Нажимаю на губу…
У неё, как будто вензель,
Метка белая на лбу.

Я топчусь, лошадка рада:
Не берёт – и все дела.
Молодец! Так мне и надо!
Я б давно уже взяла.

Косынка, пижамка, пелёнка,
Прохлада, как в летнем лесу…
Я выкупанного ребёнка
В постель на закорках несу.

Сердитого, тёплого зайку
Из ванной везу на спине –
Коленки сквозь нежную байку
Под рёбра втыкаются мне.

Пусть лошадь и кормлена худо,
И масти довольно простой,
А всадник не тянет и пуда –
Зато он сидит как влитой!

И будет наездник он добрый:
Недаром же дал мне Господь
Отличные, прочные рёбра,
Практичную, лёгкую плоть.

Ни роста, ни стати, ни пыла,
Ни прочих изящных затей –
Одна лошадиная сила
Досталась породе моей.

На нас сэкономлены средства,
Зато нам легко на земле:
Ведь мы – переносчики детства,
Мы учим держаться в седле.