Владимир Берязев - Моя ойкумена. Том второй. Поэмы

Берег Онон
Где горы белее ветрил кораблей
Плывут на Востоке,
За светлой излукой реки Керулен,
За свистом осоки,
Где топот архара, где трепет и сон
Звериных владений,
В долине, где нитью сребрится Онон,
Родился младенец.
Откинули дымник у юрты большой,
Барана сварили,
Душистые смолы смешав с анашой,
Дымы воскурили,
Татарин-батыр закричал под мечом —
Приспела кончина —
Малыш его именем был наречен…
О, день Тэмуджина!
У лета в начале, в полуденный жар,
В год лошади черной
Родился младенец прекрасен и яр,
Как пламя из горна.
Когда его вымыли в белой реке
И клали в палатку,
Открыли ком крови зажат в кулаке,
Похожий на бабку. 3 3 Бабка, альчик – баранья кость, лодыжка, щиколотка. Игра в бабки была распространена и на Руси.
И криком лебяжьим день после того
Повозки скрипели.
И были железными стенки его
Земной колыбели.

Вещая птица
Какие народы во тьме пронеслись,
Как бледные волны,
Пред тем как восстал августейший Чингис,
Величия полный?!..
Три тысячи лет пролетело, как миг,
О, Вечные Боги!
С той ночи, как Будда нирваны достиг
Под деревом бодхи.
Монгольское племя в таежной дали
Безвестно и сиро
Возникло, чтоб выносить в лоне земли
Держателя мира.
Праматерь Алун, молодая вдова
С повадкою лани
Узрела в ночи юный стан божества,
Утеху желаний.
Он падал, светясь пеной русых волос,
В отверстие юрты,
А в ранний туман ускользал желтый пес —
Сквозь двери и путы.
Три сын родилось от пламенных чар,
От русого света:
Бугу, Бугучи и простак-Бодончар.
Все истина это!
– Простак, не собьешь ли звезду кулаком? —
Смеялись тобгачи. 4 4 Племя на севере Китая.
«Простак» – это значит, дурак – дураком.
Но вышло иначе.
Он звезды считал, он был гол как сокол —
Наставник соколий.
Знал верности цену он – первый монгол,
Сын Неба и Воли:
– Отец прилетал к нам с Воловьей Звезды,
Златой коновязи,
Наш род вознесется на крыльях орды
В нойоны и князи.
Брат брату поможет и воину вой,
Чего б не случилось.
А имя, каким будет назван герой,
Поведает чибис…
И вещая птица в назначенный час
На камень присела.
И вспыхнул тот камень, и, треснув, погас,
И черное тело
Его раскололось на три лепестка,
На равные части,
И в каждом, округлым сияньем зрачка,
Виднелись печати.
Златая печать, знак всевышних даров,
На небо предстала.
Печать серебра, знак полночных ветров,
В колодец упала.
И что ж Есугей с молодою женой
Увидели ясно?..
Знак власти небесной и власти земной —
Священная яшма!
Когда же в лампадах куренья зажглись,
Затеплились ало,
Над дымником птица пропела: «Чингис!
Чингис!..» И пропала.

У подножия Бурхан-Халдуна. Сиротство
Я жил уже в мире! Но где и когда?
Сквозь мрака разрывы —
Лишь смутные лица, кресты, города,
Да конские гривы!
Да вьется по ветру неведомый стяг.
Да крики навстречу.
Не помню, не помню – то друг или враг,
На пир или сечу?!..
Но помню, но помню, зачем я пришел,
И кто провожатый.
Куда я влеком и чего я лишен,
О чем – кровожадный
Неверный народ говорит у огня…
О том ли, что пламя
Кинжалом выходит из глаз у меня,
Что скоро делами
Я буду оправдывать Божью печать?!
О, воры и трусы!
Утробой и шкурой ли вам отличать
Ток огненно-русый.
Вы бросили мать мою на произвол
Осеннего Духа.
Угнали скотину под самый Бер-Гол,
Чтоб пламя потухло.
Сказали: «Зверёнка дав своре собак,
Не вырастим барса».
Родник Есугея заглох и иссяк,
Гром-посох распался!
О, души, ленивые, словно змея
В камнях солнцепека.
О, падали падаль – помет воронья!
Какого бы Бога
Вам не открывали в степных небесах
Волхвы и скитальцы,
Вы знаете только кумыс на усах,
Да жирные пальцы
Свои погружаете в полный котел…
Ни Вишну, ни Будда,
Ни Митра, ни светлый Христос не нашел
Здесь места для чуда.
Лишь бубен летучий звучит иногда,
Случаются, если
Рожденье и смерть, колдовство и вражда,
Напасти-болезни.
Вам боязен веры огонь. Оттого
В долине Онон я
Живу после смерти отца моего,
Как волк, потаенно.
Стыд, страх и бессилье! И горько до слез…
Лишь в дебрях Бурхана
Забудусь… Но чудится жесткий захлёст
Удавки аркана

Песня матушки Оэлэн-уджин
Подпояшусь крепко да коротко,
А ногам утром холодно, холодно.
Побегу вверх по берегу босая,
По туману сырому, как по снегу.
Соберу и боярку, и яблочки,
И смородины кислые ягодки.
Смоль-черемухи высушу на зиму…
Жертвы белый кумыс вылью на землю…
Сыновья мои, чтобы вас выкормить,
Чтоб души нищетою не вычернить,
Буду палкой пихтовою острою,
Иль бараньей обглоданной косточкой
Клубни сладкой саранки выкапывать.
Их зимою по дольке, по капельке
Вам отдам, мои барсы пригожие,
Вырастайте бойцами-вельможами.
Буду палкой ольховою острою,
Иль кобыльей расколотой косточкой
Горный лук собирать на прогалинах,
Чеснока стрелы в россыпях каменных.
Ешьте досыта. Древним обычаем,
Поделясь самой скромной добычею
С братом, с Небом, скотом и прислугою.
Собрала много сладкого лука я…
Буду девичьим бронзовым ножиком
Рвать колбу-черемшу у подножия,
У Халдуна-горы богорожденной,
По осинникам да по черемушникам.
Ешьте досыта клубни и ягоды,
Будьте краше нефрита и яхонта,
Багатурами станете, ханами,
Побораетесь с великанами.
На коврах сидя в роскоши Персии,
Помянете ли матушки песенку?..