Алексий Лебедь - Последние пророчества Даниила. Первая книга трилогии «Эстафета духа»

Час от полуночи прошёл. Моей душе опять не спится.
Не месяц на небе взошёл, то я хочу с мечтою слиться.
Я птицу певчую ищу, хоть не видать их в поднебесье.
От злой судьбы не заропщу – совсем без ног летал Маресьев.
А я на время потерял свой дар ходить, как все, священный, —
Ну с чем бы радость я сверял, не зная этих вот мучений?
И потому, вот, не ропщу, а всё достойно принимаю,
И никому не отомщу, ведь силу мести эту знаю!
Час испытаний – час разлук, моей поэзии вершина.
Не потому ли музы звук за сердца звон почтенно принял.
Нет, не обман её трезвон – в них лишь моё преображенье.
В стихах спасение, озон, моей души сердцебиенье!

О, муза с именем заветным! Меня ты будишь по ночам.
Я просыпаюсь до рассвета, стихи предпочитая снам.
Ты свет мой, тайный вдохновитель! Так что же в имени твоём?
Сестры, племянницы обитель не нарушали мой покой!
А тут вдруг всё перевернулось, смешались небо и земля!
И ведь ни разу не зевнулось, когда писал я для тебя!
Теперь и сердце по-другому стучит в измученной душе,
Поддавшись пылу неземному, – как сладкий сон и вкус драже.
Оно пылает буйной страстью, затмив все беды на земле,
И вновь гасить его напрасно! Любовь, как свет, как луч во мгле!
Я всюду слышу чудный голос. Глаза твои в ночи глядят.
Берёг бы я твой каждый волос – те мысли сердце бередят.
Нас разлучило вдруг несчастье, и я скачу на костылях.
А на душе опять ненастье, хоть тает снег весь на полях.
Так разве тучи только в небе скопили влагу для любви?
И если б я с тобою не был, то кто б тревожил – назови!
Чьё сердце с пламенной любовью в тебя вдохнуло бы мой пыл?
И чьи б стихи той жгучей болью к тебе стучались?
Не остыл Мой жар в огне благих страданий. Тебе сейчас не до меня!
От этих женских колебаний ещё волнуется земля.
Да, есть неведомый соперник; в нём волос светлый, он могуч…
Хотя он, право, не Коперник, но заронил и он свой луч!
Ты вновь, надежду оставляя, ему не в силах отказать,
А я, в любви к тебе сгорая, готов из ревности страдать!
Пусть, посвятил немало песен, таблиц по ритмам и стихов…
Тобой дышу, но стал невесел, хотя не вижу и врагов.
Виной тому не биоритмы, хотя есть сила даже в них!
Мои желания разбиты, но ветер страсти не утих.
Тобой дышу, стихи пишу я, твой образ в сердце берегу.
Огонь горит и страсть бушует, – не пожелаю и врагу
Таких мучений и страданий… Что инквизиции костёр?!
Распял себя без колебаний и сам читаю приговор!
Душа висит, пылают пятки – любвеобильность ни при чём.
Моей душе, в любви распятой, не грех сейчас и кирпичом
Ударить! Палками, камнями в таких швыряли до меня,
Когда вот так же распинали… Не успокоится земля!
Не я последний на распятье – кого же мне за то винить,
Что не в твоих сейчас объятьях, другим огнём душа горит?
Зачем тебе мои страданья? Проблем достаточно без них!
Моё же грешное сознанье опять рождает новый стих.

Стих ли мой – пустая рифма, прошлогодняя трава,
Или в них под тайным грифом сокровенные слова?
Ну, зачем марать бумагу на красивые стишки,
Чтоб напрасно, вынув шпагу, рифмой меткой бить горшки?
Чтоб в безделье бить баклуши – средств немало всюду есть!
Лучше всё-таки послушай – стал бы зря в поэты лезть?
Мне ль нужны такие лавры? – Слава, почесть, вечера.
Или званье бакалавра мне присваивать пора?
Рвётся ввысь лишь сердца голос, крик измученной души,
Да познаний спелый колос Свет спасать от тьмы спешит.
Колос тот – наставник тайный, шепчет мудрые слова.
Всех избавить от страданий, видно, жаждет голова.
Я, когда писать лишь начал, сердцем рифмы окропив,
Знать не знал, кто мне назначил этот красочный мотив.
Пожелал излить лишь взгляды тем доступным языком,
Что проблемы все загладит. – Я тебе был незнаком.
Раскрывал свои секреты, в тайне всё просил хранить,
Но к чему теперь секреты, – должен сам тот Свет пролить.
Пусть я в прозе и «учитель»! – Клад зачем в себе держать?
Мог кому-то час я битый те дилеммы объяснять…
Ведь прошёл недаром школу, горы книг перечитав,
Чтоб теперь (задаром, что ли?) всё, что знал – другим отдать.
Что ж, любовь моя игрою для доступности была?
Пылких чувств теперь не скрою – пусть о них звенит молва!
Свет останется святыней, всяк ему наряд пристал.
У любви слова простые, ей не нужен пьедестал!
Ведь она дана нам свыше – как маяк среди страстей!
Так читают пусть, услышав трубный глас судьбы моей!
Роза пусть благоухает – ей шипы не повредят!
Пусть огонь её пылает – ей пристал любой наряд!