Елена Рид - Заповеди речи. Книга стихов

Смешно, смешно, невыносимо,
Неотразимо, по любви,
Давай сюда глаза красивые
И губы теплые твои,

Да, по частям любить нелепо,
Пожалуй, лучше целиком.
– Куда с тобой поедем летом?
– А хочешь кофе с молоком?

И шар земной нам будет светом,
А не бесцветным уголком.

Хотела что-то изменить,
меня хватило ненадолго,
где много слов и мало толка,
искать, надеяться, винить
кого-то, искреннего чувства
ждать, разжигать чужой камин,
ходить, как кошка от искусства,
по крышам тем же и одним,
кто обезвожен, обесцелен,
кто потревожен, обесценен,
и под прищуром, под прицелом,
под жадным кошкиным зрачком —
я обойду того сторонкой;
а помнишь, я тебе сестренкой
была, и черною воронкой
нас засосало в этот дом.
И воронок остановился,
такой же черный, как дыра.
Ты улыбнулся и простился,
я а рыдала до утра,
забыв, что это лишь игра…

Завяжите мне голову плотно,
перекрестите плоть,
босоногое я животное,
не могу его побороть,
я от страсти еще нелепее,
я меняю за цветом цвет,
я за серым голубем следую
коготь в коготь и след в след.
я просачиваюсь в тебя мыслью,
в волосах твоих лентой вьюсь,
на губах моих ветер кислый,
облизала бы – но боюсь —
это крови запах нечистый,
это пройденных сотни стран,
это выстрел, глухой выстрел,
это песня сквозных ран,
это Лоуренс Аравийский,
предводительствующий караван…
Потерялась. Пустыня, камни,
скорпионы, слюда, ками,
откуплюсь ли слезой, деньгами,
или шуткой или словами,
вот и звезды над головами,
и, вращаясь еще неистовей,
распахнулись шатры небесные,
побывала твоей невестой,
побывала твоей песней,
побывала водой жаждущему,
подавала себя страждущему,
не сбивалась и не сбывалась,
с голых скал обвалом срывалась,
не преследовала, не скрывалась,
вот и память, и пламя, плотно,
полотном
охватило мою голову,
я запомню тебя – голого —
и запомню тебя – потного —
во чреве пустыни сущего,
страдание мне несущего,
а потом…

Становилось горячо, и не раз.
Я не знаю твоего языка.
Не отводишь немигающих глаз,
И накатывают издалека,

И охватывают волны стыда,
Пол холодный под ногами горит.
Обещала: «Никогда! Никогда».
Но и свой язык уже позабыт.

Побудь со мною. Мальчиком и псом.
Побудь со мной – тигренком и волчонком.
Лети со мной, как ангел, невесом,
Взирая гейшей из-под длинной челки.

Не увлекаясь прелестью игры,
Войди со мной в пространство отражений,
Там жар пустынь, опасности сражений,
И там – такие странные миры!

Любовь, пустые разговоры,
Пустые взгляды и слова.
Я так ищу хотя бы ссоры,
Но ты глядишь едва-едва

Из-под поднадоевшей челки,
Все так же равнодушно-мил,
Как волк на новогодней елке,
Который зайца укусил,

И хрустнул хрупкий бок стеклянный,
И раскололась голова
От этой боли безымянной…
А ты глядишь едва-едва.

Ворожила, растягивая слова,
Вот и доколдовалась, допрыгалась:
И болит горячая голова,
И нога конвульсивно задрыгалась,

(Как лягушки Луиджи Гальвани…)
Не смотреть на одном диване
Черно-белую «Дяди Вани»
Постановку в Театре Сатиры
(На канале «Культура»).
Не смотреть, как в жерло мортиры,
В каждый зрачок твой черный.
Почему ты такой упорный?
И бесстрастный, и вор проворный.
А я – безнадежная дура.

Мужчины любят легких женщин,
По весу или прочим свойствам:
Из тех, что дарят им блаженство,
Не причиняя беспокойства.

Приникла к твоему плечу,
А ты нашел себе другую.
Я отойду да промолчу.
Я не ворчу и не воркую.
Я не голубка и не тигр,
Острее зубы, когти глаже,
И ярче шерсть моя блестит,
Что я за зверь, не знаю даже,
Но змеи берегутся пусть,
Ведь я стремительней мангуста
Им в шею длинную вопьюсь
До отрезвляющего хруста.