Эрлинде - И блеснёт в тебе небо. Репортажи из самого сердца

Что было разговоров, улыбок – пропали втуне,
Что было к восходу солнца одних дерзаний, —
Осенний пианист начинает играть в июне,
Не пряча своих страданий, своих страданий.

Его ли угорелых значков на бумаге нотной
Не хочет и вечер замазать, замазать вечер?
Осенний, одинокий, и значит – бесповоротный,
Поскольку не верит уже, что возможна встреча.

На трепет облаков и знобящих ветров потуги
Он вето наложит – будет июнь, не так ли?
На праздник покидавших себя, уходивших в звуки,
Его инструмент сзывает – по шагу, капле…

Кому я бормочу, на кого озираюсь к ночи,
«Кому я повем» пиано своих сомнений?
Поведаю кому, загляну в неземные очи?
Звучит пианино громче, и всё осенней…

Уходишь в пустынные годы,
Теряешься в звёздной ночи,
Листаешь века и народы,
Пытаясь судьбу обучить…

Пытаясь о счастье поведать,
О грешной любви рассказать, —
И тянется эта беседа —
И вздохом её не прервать…

Учительский тон неуместен,
И слушать не хочет она
О боли, о жажде, о чести,
О рифмах, лишающих сна…

И знаешь, что нет совершенства,
И знанье несёшь на крыле:
Любовь – это тяга к блаженству,
Которого нет на Земле.

Ещё не верю в зло. Ещё потери,
Как ни были бы тягостны, не в счёт.
Не верю в зло, не верю в зло, не верю! —
Разыгрывают! Завтра всё пройдёт.

Ещё немного: завтра будет легче,
Ещё недельку, месяц, десять лет! —
Не утомят такого рода речи,
Упрямству и надежде края нет.

Как хорошо! За холм садится солнце,
Кричат скворцы, пруд чист и недвижим.
И полон гвалт, что издали несётся,
Неверия, созвучного с моим.

Нам с котом уютно в доме, в пустоте,
Мы не те, кто унывает, нет, не те.
Мы сидим на старом кресле и молчим,
Нам с котом уютно вместе, без причин.
А снаружи завывает бесприют.
А снаружи злобный ветер бьёт в окно.
Там тоскливо, там уюта не дают,
Там тоскливо так, угрюмо и темно.

Мы не выйдем, не зовите нас туда.
Тёплый плед, и тёплый носик у кота.
Я не вынесу прогулки под луной —
С кем угодно, только, только не со мной!
Я забыла сонных улиц красоту,
Одиночество пустынных площадей,
Под луной я потеряюсь, пропаду
В тусклом мире потерявшихся людей…

Рядом с пропастью тайны
Не оставь меня ночью одну.
Ты, любовь, обещай мне,
Что меня проведёшь по бревну.

Ты нежна, терпелива, —
Это дорого ценится здесь.
Ты смела и пуглива —
Это самая редкая смесь.

Ты, любовь, подскажи мне,
Как уйти, не оставив следа
В том заснеженном гимне,
Где хрустит под ногами мечта.

И поверь: даже мера
Беспросветной больной белизны —
Только вечная вера
В жизнерадостный трепет весны.

Дневниковая запись сильна
Тем, что точно вскрывает она,
Разбирает и судит грехи
И проступки – и некуда деться
От рассудка её… Но стихи —
Репортажи из самого сердца.

Мы с тобой так устали, мой друг,
От своих несмыкавшихся рук,
Что не знаем, как их успокоить:
Наши руки не рады весне,
Их так трудно в постели устроить,
Наши руки живут, как во сне.

Наше сердце (не наши сердца)
Беспокойству не знает конца,
Но душевных бежит революций.
И над этой загадкой корпя,
Жизнью странной, растерянной, куцей,
Мы живём, попирая себя.

Кажется, осталось мне совсем немного,
Вот дойду – и отдых разрешу себе, —
Но опять, как в сказке, делится дорога:
Потеряешь что-то на любой тропе.

Ну, какую ж выбрать? Может, между ними,
По колючим стеблям полевых цветов,
Еле слышно чьё-то повторяя имя,
Еле различая чей-то дальний зов,

Смутно вспоминая ноющую строчку
Про осенний листик, мёрзнущий в снегу:
Он лежал там долго ярко-жёлтой точкой
И на всех прохожих нагонял тоску.

Что за листик, чей он? Ах, почём я знаю!
Тот, у Пастернака, был совсем другой:
Он летал, метался, осень проклиная,
И о чьи-то двери бился головой.