Валерий Скоров: Хрупкие времена (сборник)

Да, друзья, снова надо учиться,
Ту науку не жахнешь ракетой,
Тычет мордою нас заграница
В некультурные наши клозеты,
Срамотища, и по субботам
Перегар не справляется с потом.

А промышленный комплекс ведомый
Совершенно отбился от рук,
До сих пор не освоил «кондомы»
Примитивный резинопродукт,
Оттого распустились и гены,
Невзирая на все перемены.

Разговор актуальный, серьёзный,
И вопрос разрешения ждёт,
Только жук, извините, навозный
С аппетитом в навозе живёт,
Мы ж народ, как-никак, венценосный,
Постоянно идущий вперёд.
Вот пример, как бы невероятный:
Помочившись, и негр, стервец,
Угнетенный, но очень опрятный,
Промокает салфеткой конец –
Наш, значительно мене развратный,
Все в трусы норовит, оголец.

Да, товарищи, надо учиться,
Несмотря на седые грудя;
Обошла нас с концом заграница,
Впереди в этом смысле идя,
Что, конечно же, ей не простится,
Вот вам слово моё, как вождя.

А наш советский изменяет
теченья рек,
И если в тундре умирает,
то не за чек.
Он спит, в бараках закалённый
весь долгий срок,
Потом лежит обмороженный,
без рук, без ног.
Его охранная скотина
Берёт в кольцо,

И тренированная псина
грызётлицо.
Без женской ласки дни и годы
и без тепла,
А если вдруг ему свобода,
и без угла.
В советских смертный, понимаешь,
проверенный,
У стенки, как бы не товарищ,
расстрелянный.

Итог: нет либералов сучьих,
крепка рука,
Ну, кто воспитывает лучше
ПРЕСТУПНИКА?

Эврика! Да нет её, Свободы!
Нет, хоть обойди всё с фонарём,
Врут континенты, и народы,
В доме нет её и за углом.

Сам за ней гонялся по планете,
Всё казалось, вот её словлю,
Но куда ни ткнусь, повсюду клети,
Те, которых с детства не люблю.

А решётки кроют позолотой,
Проволкой колючей городят,
Обзывают долгом и заботой
И в мундирах водя на парад.

Нет, Свобода больше не летает,
О земь бьётся пьяной головой,
И Свобода в тюрьмах умирает,
Но в мечтах нам кажется живой.

Завлекают слабых Ею в сети,
Продают, как девку на торгах,
И рабов охаживают плети,
С именем Свободы на устах.

Эврика! Да нет же, нет Свободы!
Нет Её и не было вовек.
Врут и континенты, и народы,
Что Свободу ищет человек.

Весь апрель прогудел,
Прохрипел, проалкал
Весь апрель был практически
Пропит.
Это март
Шелудивый и трезвый шакал
Тявкал все мне про пользу
И профит.

Польза в чем же и где…?
Где навару раба…?
Чтоб никчемною жизнь не казалась
Перед кладбищем шеей вильнуть из ярма
Ублажая монетками старость.

Не хочу и не буду,
Пусть пучится гроб
Моей пьяною плотью
Хоть завтра,
Подставляю ветрам
Свой пылающий лоб
И пою свою песню –
Я автор.

И стол, и дом, и добрая семья,
Друзья приходят, и послушны слуги;
Лежит в шкатулке шарик янтаря,
Лежат в затонах боевые струги.

Тепло и сухо, легше стал недуг
С тех пор, как князем выкуплен из плена,
И выпадают кольца из кольчуг,
И палица рассохлась, как полено.

Ругаются, хохочут там в людской,
И хлопают дверьми под утро сени,
Давно почил товарищ верный конь,
Свидетель и побед, и поражений.

Клубится чёрной пылью злая степь,
И о доспехи чудятся удары…
Слуга взбивает мягкую постель
И подаёт целебные отвары.

Проходит ночь, и утро, и полдня,
И дни идут, похожие, как тени,
А паруса окрасила заря
И ощерились жёлтой пастью мели.

А старый воин открывает зонт
И перед сном с собачкою гуляет,
Но по привычке шарит горизонт
И по привычке зонт, как меч, сжимает.

И стол, и дом, и добрая семья…
Друзья приходят, и послушны слуги;
Лежит в шкатулке шарик янтаря,
И сохнут в тонях боевые струги.

И не выстирать, и не выгладить,
Только высветлить, только вызвездить,
Обнародовать, обглаголиться,
И обуглиться, и обзориться.

Если дрянь-душа, не обласкивать
Это кукиша, да и краски нет,
А свести на нет, нет прощения,
Да и в память стыть для смущения.