Михаил Буканов - Хочешь – жни, а хочешь – куй, всё равно получишь! Поэзия

Как-то шёл в разведку я, на дело, но в ответку пуля просвистела.
Двадцать метров пред окопом, я валяюсь кверху жопом,
И душа моя простилась с телом.

Раздался вокруг вселенский вой, мёртвых формируется конвой.
Всех, мол, в Рай без пересадки, знать такие здесь порядки.
Встал и я с пробитой головой.

Очередь пред райскими вратами, поле всё украшено цветами.
Посмотрел в глаза мне ангел, тут же враз пришёл архангел,
Зря ты, – говорит, – между братами.

Понимаешь, ты пока что жив! Коль ты здесь, так есть основ подрыв.
Рано ты явился к Богу, на-ка, выпей на дорогу.
И вали, да будь не суетлив.

Всё, опять валяюсь на земле, и один, как мушка на стволе.
Хоть прострелен был насквозь, всё ж надеюсь на авось.
Буду я когда-нибудь в седле.

Смерть моя выходит не в зачёт, чую – жизнь меж пальцами течёт.
Скоро адская прожарка, глядь, за мною санитарка.
Я и Аду поломал учёт!

Так вот и остался, на земле, знать молилась мамка, что в селе.
Может, выйдет, довоюю, всю войну перебедую.
Не сварюся в чёртовом котле!

Ты не уходишь, нет, не уходишь.
Меня ночами всё хороводишь.
То сгинешь вовсе в тумане сна,
То крупным планом, сидишь одна.

Я точно знаю, почти без света,
Во снах глубоких лежит планета.
И там есть место, где ты жива.
Мне недобросить туда слова.

А как хотелось, давно хотелось,
Сказать что жизнь мне уже приелась.
Я за тобою прибуду вскоре,
Тебе на счастье, жене на горе.

Не существуешь ты наяву,
Воспоминаньем рвёшь сна канву.
А верю всё же свершатся сны.
Уж больно жизнью они полны!

Тишина в лесу заснеженном, на снегу следы петлёй.
Воздух кажется разреженным между небом и землёй.
Сны приходят мне смертельные, сею кровь, да всё в снега.
Руки тянутся пастельные неизвестного врага.

Тихо мирно пробирается меж сугробами обоз,
Словно нищий побирается, не жалея горьких слёз.
Скрип полозьев, волны снежные, быстро наступает ночь..
Ждут зверей глаза прилежные, с обещанием помочь.

И лежит солдат пораненый, то ли мёртвый, толь живой.
Всеми ветрами ограненный, и с разбитой головой.
Вроде и недолго тянется наша Финская война.
Только в памяти останется этот снег и тишина!

Как-то бабушка Яга сдуру ли, спросонок,
Но, включила дурака, – говорит бесёнок.
Стала старая летать в местном окоёме,
И давай себе хватать рыбу в водоёме.

Словно гордый птиц орлан, так вот и сигает.
Исполняя видно план, цели достигает.
Наберёт корзины три и с собой, в избушку.
Жуть, хоть больше не смотри, жалко мне старушку!

Ну, а ларчик, между тем, просто открывался.
Нет Годзиллы среди тем, да сынок остался.
И растёт приёмыш тот, рыбу пожирает.
С ним играет вещий кот, кости прибирает.

Скоро уж настанет срок выпускать дракона.
Над землёй нависнет рок, как во время оно.
А несчастная Яга смысла не всосала.
Змей Горыныча дитя от беды спасала.

А на шлемах звёзды синие, кавалерия – вперёд.
Где мы в лаву, где и в линию, кто-то скоро огребёт.
Год двадцатый, кони в иние, перед нами – Перекоп.
В Бога душу все ектинии, все вперёд, даёшь галоп.

Степь ковыльная заснежена, а местами гаолян.
И отбита и прорежена цепь китайцев средь полян.
Чёрти где от родной матушки, только рельсы в два ряда,
Краснозвёздные солдатушки, кровь которых не вода!

Халкин-гол насквозь простреляный, позади лежит Хасан.
День весь пулями размеряный, да пустынь седой дурман.
Наши танки прорываются и соломою горят.
Всё равно враги пугаются и о мире говорят.

Сорок первый к сорок пятому в смертной пролегли тени.
Кол осиновый проклятому, кто забудет эти дни.
Но, прошла непобедимая сколько надо, до конца.
Ты для нас всегда любимая, та, что всех взяла сердца.

Как-то некий воевода, возвратившись из похода,
На солдат своих орёт, на семь-восемь их берёт.
Вы не воины, а раки, ковы строите и каки,
Не вперёд, а всё назад, позабыв, где грудь, где зад!

Что б поднять вас всех в атаку, гений мой царил средь мраку,
В результате, тут один положенья господин.
Сдался враг, бежал, исчез, отступил за дальний лес.
И победа тут моя, вас то не дождался я.