Валерий Давыдов - Русские буквы. Стихи

Юрий Гагарин, Муслим Магомаев,
Мне не хватает вас Первого мая,
Мне не хватает тебя в Новый год,
Глупый заблудший советский народ!
Я задыхаюсь в стране без названья,
Два их, но в этом и есть наказанье,
Но почему не вернуть, например,
Старое доброе СССР?
Мы не РФ, а совки мы – и точка.
Вот и советскою выросла дочка,
Будет и внук говорить «СССР»,
Только начнёт выговаривать «р»!
Пусть его примут потом в октябрята,
Я ему велик куплю на зарплату
Или на пенсию – разницы нет,
Мы и на пенсию жили без бед.
Я задыхаюсь в стране без размаха,
Пусть разорву на груди я рубаху,
Пусть мне в Донецке прострелят мозги,
Мне в этой жизни не видно ни зги.
Пусть прослыву бузотёром и красным,
Но не хочу доживать я напрасно!
Да, мне нужны убежденья и цель,
Даже и сквозь автоматный прицел.
Брежнева перечитал «Возрожденье» —
Глупая книжка, но ясно стремленье
И переводится как «Ренессанс».
Может быть, это единственный шанс?
Переведут «перестройку», как «климакс» —
Изображать перестанут счастливых!
Сколько пройдёт перестроечных лет,
Чтобы мы поняли: радости нет?
Чтобы мы поняли: лучшее в прошлом,
А настоящее – глупо и пошло!
Чтобы мы поняли: счастье прошло,
Всё что вокруг – густопсовое зло!
Все эти Галкины и Пугачёвы,
Что мы готовы принять за основу.
Где ты, советский простой человек,
Где доживаешь двадцатый свой век?

Я столько написал стихов о времени —
Безвременник в лесу мне как плевок —
Цветок осенний маленький сиреневый,
А я поделать ничего не мог!
И женщине нельзя чуть-чуть беременеть,
Осознавая тщетность бытия,
А я прожил, по сущности, в безвременье,
И виноват, конечно, в этом я!
И я упал в сиреневые листики
И плакал, и просил его простить,
Я не сторонник ханжества и мистики,
Но целовать готов был лепестки!
Безвременник! Вот слово настоящее,
Замена несложившейся судьбы,
И поколенье оттого пропащее,
Что как в воронку угодили мы.
За что хватать? За эти стебли тонкие?
Срывать головки хрупкие цветов?
Но не такие все уже подонки мы,
И каждый хоть на что-нибудь готов.
Прости мне эту слабость мимолётную,
Прости, сиреневый, – встаю с колен,
Безвременность свою, как маму рОдную,
Я дальше понесу сквозь кровь и тлен.

Я пишу о России, пишу о России стихи!
Никогда б не поверил, что время такое настанет!
Познакомлюсь с мессией, что, может, отпустит грехи,
И откроет мне двери с большими литыми крестами.
Мы забыли и думать, что ты и на свете-то есть!
Ты откуда взялась, позабытая дивная сущность?
Не шептала: иду, мол, а брякнулась – сразу и здесь,
Позабытая власть, расчленённая зубрами в Пуще.
Мне не нужно свободы, ведь я её и не терял,
Мне не нужно любви, у меня её, правда, в избытке,
И я следом за модой не стану ломиться в астрал,
А потом утверждать, что готов и к страданью, и пытке.
Мы приходим в себя после глупых и сумрачных лет,
И смакуем губами забытое слово «Россия»,
Сладострастно любя после долгого-долгого «нет»,
Просто, может, мы раньше её ни о чём не спросили.

Я шёл всё время строго на восток,
Спидометр испортился в груди,
Но я поделать ничего не мог —
Ещё пол-жизни было впереди.

Я бинтовал полотнами дорог
Босые от безденежья ступни,
Но кровь рябин забинтовать не мог,
Всю осень кровоточили они.

В конце пути я всё-таки прилёг.
Ну сколько можно, дайте отдохнуть!
Но я поделать ничего не мог:
Уже пора идти в обратный путь.