Геннадий Мещеряков - У Большой и Малой речек. Песни, принесенные ветром Заволжья

У бедняги мало тоже,

Хотя тучка на быка

Очень уж была похожа.

Знаю скотника давно,

У него жена – красотка

И одиннадцать детей,

Вот и попивает водку.

Как в народе говорят —

Спали врозь, а дети были,

Их обычно к Рождеству

С радостью ему дарили.

Я, конечно, не такой,

Сплю на собственной кушетке,

Закрываюсь на замок,

И откуда будут детки.

Лучше я опять пойду

Без дороги напрямую,

Без движенья не могу,

Без чудачества тоскую.

Если бы осознавал

Кого встретил,

С кем простился,

То давно бы не один

За рекою очутился.

Раз на утренней траве

Кто-то сбил росу ногами,

Я по следу, и догнал

Ее с синими цветами.

И в глазищах синева,

И улыбка утра краше,

Надо бы замедлить шаг,

Скудоумие же наше

К этому не привело.

Девушкой не восхитился,

Просто ей слегка кивнул,

И, безгласный, удалился.

Позже локти я кусал

И за речку возвращался,

А, увидев два следа,

Понял – в дураках остался.

Кто-то сообразил,

Панегирик спел девчонке

Под аккомпанемент росы,

Со стеблей катящих звонко…

Да, хожу, брожу один

У Большой и Малой речек,

Было б что-то в голове,

Не было б таких осечек.

Ты ударил его за песню,

Да, похожа она на лай,

Ну, тогда и себя треснуть

За свои опусы дай.

Не смотри на меня с обидой,

Быть поэтом – не твой удел,

Я ведь тоже крутой с виду,

Но хороших не видно дел.

Нет, не надо словесной пряжи,

Если видишь, что степь цветет,

Без таланта, и тот даже

Из ромашек венок сплетет.

Для меня все цветы красивы,

А как смотрится дикий ковыль,

Ты, напыжась, назвал его сивым,

Мол, виденья твои таковы.

Нет, нет, нет, откровений не надо,

Сивый – ты, и до звона пустой,

Здесь, в степи, даже воздух сладок,

Не могу надышаться порой.

А когда желтолицый, двурогий

Распластается месяц в пруду,

Я к нему, хотя б на немного,

Обязательно в воду войду.

Слышу, песню камыш напевает,

Ту, что ветер принес опять,

Из под ног караси взлетают,

Успевая кульбит показать.

Белый гусь испугался, гогочет,

По воде, как по тверди, бежит,

Даже лапки свои не замочит,

Хотя очень весом на вид.

Еще раз повторяю тебе я,

Край не знаешь, поэтому врешь,

Посмотрел бы лучше, как спеет

Там, за балкой, озимая рожь.

Где увидел густую дубраву,

Где услышал лисицы свист?

Ведь не суслик она, право,

Все равно, что ты тракторист.

А как было бы это клёво,

И немалая польза была,

Вижу, ручку берешь снова —

И слова, и слова, и слова…,

Если снова о крае, щелкну

Точно в твой широченный лоб,

Да, и сам скоро замолкну,

Не пресытились люди чтоб.

Повторения есть, вижу,

Хоть пишу только правду одну,

Для меня нет земли ближе,

Чем степное Заволжье, клянусь.

То было вечером поздним,

Уже взошла на свод луна,

Откуда-то из преисподней

Ко мне явился Сатана.

На первый взгляд совсем обычный,

Напоминающий козла,

Быть может самый симпатичный

В подземном царстве тьмы и зла.

Давно такого не бывало,

Чтоб к человеку – Дьявол сам,

Пусть и внезапно из подвала

Поднялся, просто чудеса.

Он говорит мне: всё, достали,

Бандиты слева, справа вор,

В аду от вас уже устали,

Там вас двукратный перебор.

Когда берете вы чужое,

Не страшен вам ни черт, ни Бог,

Пойдем-ка, сходим в ад со мною,

Чтобы воочию ты смог

Увидеть, как сейчас пируют

В кавычках те, кто воровал.

А почему тебя беру я?

Ты кодекс Дьявола читал

И изучал Христа заветы,

А главное, сохранил

Частицы совести, за это,

Прежде всего, и выбран был.

Надеюсь, позже ты расскажешь

Другим о том, что видел сам,

И близких можешь встретить даже,

Не возражай, их много там.

Со стороны, во всем пригожий,

Рубаха парень, весельчак,

А бросишь на весы, похоже

И к нам ему нельзя никак.

Грехов мешок – гирь не хватает,

После него – лишь слезы лить,

Поэтому пора, считаю,

В аду десятый круг открыть.

А по-хорошему бы надо

Такое что-нибудь создать,

Чтоб ваше воровское стадо

Там скопом уничтожать.

Прости, немного возбудился,

Хоть Сатана, но злость берет,

Ад полон. Словно бы взбесился

Когда-то добрый ваш народ…

Пусть все твое услышат слово,

Возможно, поумерят пыл,

Не нужно нам такого лова,

Ведь в Преисподней нет могил.

И вот мы под землею где-то,