Николай Добролюбов - Русская поэзия XIX века. Том 2

Те дни — их было мало, —
Тот мимолетный срок,
Когда я ожидала —
И слышался звонок!

Та повесть без развязки! {82}
Ужель и ныне мне
Всей этой старой сказки
Забыть нельзя вполне?

Я стихла, я довольна,
Безумие прошло —
Но все мне что-то больно
И что-то тяжело.

Молода еще девица я была,
Наша армия в поход куда-то шла.
Вечерело. Я стояла у ворот —
А по улице все конница идет.
К воротам подъехал барин молодой,
Мне сказал; «Напой, красавица, водой!»
Он напился, крепко руку мне пожал,
Наклонился и меня поцеловал…
Он уехал… долго я смотрела вслед, —
Жарко стало мне, в очах мутился свет,
Цел у ноченьку мне спать было невмочь:
Раскрасавец барин снился мне всю ночь.

Вот недавно — я вдовой уже была,
Четырех уж дочек замуж отдала —
К нам заехал на квартиру генерал,
Весь простреленный, так жалобно стонал…
Я взглянула — встрепенулася душой:
Это он, красавец барин молодой;
Тот же голос, тот огонь в его глазах,
Только много седины в его кудрях.
И опять я целу ночку не спала,
Целу ночку молодой опять была.

Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!

Как я берег, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость;
Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,
Прелестная, как ангел красоты;
Венка из роз искала, молодая,
И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы еще казались
На радостном челе красивее, свежей;
Как хорошо, как мило соплетались
С душистою волной каштановых кудрей!

И заодно они цвели с девицей!
Среди подруг, средь плясок и пиров,
В венке из роз она была царицей,
Вокруг ее вилась и радость и любовь.

В ее очах веселье, жизни пламень,
Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.
И где ж она?… В погосте белый камень,
На камне — роз моих завянувший венок.

«Что ты, ветка бедная,
Ты куда плывешь?
Берегись — сердитое
Море… Пропадешь!

Уж тебе не справиться
С бурною волной,
Как сиротке горькому
С хитростью людской.

Одолеет лютая,
Как ты ни трудись,
Далеко умчит тебя,
Ветка, берегись!»

«Для чего беречься мне? —
Ветки был ответ. —
Я уже иссохшая,
Во мне жизни нет.

От родного дерева
Ветер оторвал;
Пусть теперь несет меня,
Куда хочет, вал!

Я и не противлюся:
Мне чего искать?
Уж с родимым деревом
Не срастись опять!»

Приходит староста-пузан
И двадцать мужиков.
Се сон, же круа, ле пейзан
Де мадам Бурдюков [7] .

О них докладывать Андре
Идет, официант.
«Дан л'антишамбр фет антре ,
Е дит лёр, к'иль з'атанд» [8].

Выходит барыня с гостьми
Через часочка два.
« Бонжур, бонжур, ме бонз-ами!
Ке ву ле ву де муа ?» [9]

«Ну, староста! ты доложи», —
Сказали мужики.
«Э бъен, де куа донк иль с'ажи?
Де куа? у бьен де ки ?» [10]

И староста, отдав поклон,
Свой начал разговор.
Но барыня кричит: «Алон!
Не крие па си фор» [11].

«Мы яровое убрал и
И убрал итраву».
«Се тре жоли, се тре жоли!
Коман ву порте ву?» [12]

«И нам теперь всем отдых дан;
Но аржаному срок».
«Але ву з'ан, але ву з'ан!
Ке дьябль, же ма’н мок !» [13]

«В продажу хлеб уже глядит,
Убрать бы поскорей».
«Кес-ке ву дит? Кес-ке ву дит?
Же круа, ву мюрмюре?» [14]

«Как опоздаем, будет жаль;
Не довезем в Василь!»
«Са м'ет егаль, са м’ет егаль.
Ву з'ет де з'ембесиль» [15].

И выгнать всех велела вон
За хлебный магазин,
А гости крикнули: «Се бон!
Се тре бъен, ма кузин!» [16]

Вот управляют как у нас!
Всё — минус , а не плюс .
Ке ву ле ву, ке л'он фасс!
Он не се па ле рюсс ! [17]