Сборник: Поэзия. ЛитКлуб «Добро»

Сияйте так же, обормоты…

Задумчивые люди – фанаты тишины,
Как будто в Книгу Судеб, в себя погружены.

В толпе им не комфортно, где тесно – неуют,
Ни сауны, ни корты телесно не зовут.

Не страшно им во мраке с луной наедине,
Их любят все собаки, бездомные – вдвойне.

Быть может им привычно Вселенной слушать хор,
Там где-то Ключ Скрипичный и с нотами узор…

Там, где-то, сам Маэстро. Он так же молчалив…
Космический оркестр… Божественный мотив…

А может, окруженье рождает мыслей шквал:
Жестокость отношений плюс пошлый карнавал…

Задумчивые люди – фанаты тишины,
Как будто в Книгу Судеб, в себя погружены.

Скорбят ли о потерях, мечтают ли без сна,
Но никогда не верят, что жизнь всего одна.

Чёрный Ворон, зачем свою стаю
Ты с рассветом покинул опять,
Зачем к людям в селенье летаешь,
Или хочешь им что-то сказать?

В том селении знают и дети,
Что все Вороны – вестники бед,
По преданьям вы в вечном ответе
За свой голос и чёрный свой цвет.

Вот и лето сменилось на осень —
Пролегла золотая межа,
Твоё «каррр» род людской не выносит.
Что ж ты злишь их, над полем кружа?

Для чего, одинокий, как ветер,
Выбрал пост на вершине сосны,
Где все избы, сараи и клети,
Взору тёмному ясно видны?

Смотришь вниз ты и зло, и печально
Пока тьма не коснётся небес,
Лишь тогда с громким «карр», на прощанье,
Возвращаясь к сородичам в лес…

Ты нашёл его. Знаешь, кто нужен —
Помнишь в спину и помнишь в лицо.
Он сейчас в крайнем доме, недужен,
А вчера выходил на крыльцо.

Сочтены его дни, ждать недолго,
Хоть и весело жить довелось,
Но его погубила двухстволка
И шальная сердечная злость.

Не вернёшься сегодня ты в стаю,
Будешь каркать у дома, в саду,
И смотреть, как предсмертно шатаясь,
ВЫЙДЕТ ТОТ,
ЧТО СТРЕЛЯЛ
ПО ГНЕЗДУ.

Вы правы, правы, дорогая моя Нэлли,
Давно уж нет во мне высокого огня,
И лишь искрит душа в уставшем этом теле,
Остатки жара жизнелюбия храня.

Насмешлив опыт дней отчаянно минувших —
Лежи и думай, не смыкая ночью глаз:
Раздует ветер перемен огонь уснувший,
Или загасит, как бывало много раз.

С судьбой играл я, на везенье уповая,
Повесой не был, ненавидел ложь и зло.
За правду бился и за честь, не уставая,
Везло в дуэлях, в остальном же – не везло.

Надежды лживы.
Помню, Вы меня корили,
Что слишком прям и не умею жить легко.
Смеётесь, Нэлли?
Не в моём, однако, стиле
Искать забавы, как для комнаты декор…

Когда смыкаются земных печалей звенья,
Не разомкнуть их цепь, не сбросить, хоть умри,
Бывает, так мне опостылит окруженье,
Хоть день деньской лишь с псом о жизни говори.

Вы очень молоды и, верно, ждёте счастья,
Как может пташка ждать живительный апрель,
А мне приснилось, что убьет меня князь Власьев,
И утром ждёт меня последняя дуэль.

Зовут Вас, Нэлли…
Кавалеры надоели?
Ну так гоните же их, весело браня!

Ну что ж, прощайте,
Мне готовиться к дуэли…
Что с Вами?
Вы так резко побледнели…

Что Вы сказали…
Что..
Вы любите…
Меня?

Ты стоишь у окна, ничего не желая,
На озёрных глазах грёз застывший туман.
Бледно-жёлтый рассвет серость крыш заливает.
Он счастливей тебя – у рассветов есть план.

Снова ноет душа. Но совсем уже тихо.
Остывает твой чай. Остывает постель.
Убедили тебя: «Ты от бога портниха,
Ну а в операх петь – нереальная цель».

Нереальная цель… Они правы, бесспорно.
Поздно что-то менять. Муж со свадьбы, шутя,
Называет тебя «ненормальная Норма»,
И насмешки родни за спиной шелестят.

Хорошо что душа у тебя не плаксива.
Лишь поноет слегка, и её словно нет.
Потускнела мечта спеть на бис «Casta Diva»,