Ирина Рубашкина - Крылья. Сборник русской духовной и патриотической поэзии. Современные поэты Подмосковья. Выпуск первый

Скользнув по лезвию Кольца,
Затормозив на кромке острой,
С лицом озябшего мальца
Приду к тебе, Лосиный Остров.
Ведь я навечно обручен
Кольцом асфальтовой дороги
И возвращаться обречен
В твои ольховые чертоги.
Лосиный Остров! Допусти
В свои осиновые кущи,
Природной мудростью прости
За глухоту грехов грядущих,
За суету свершенных дел,
Бесплодность помыслов и мыслей,
За наш наследственный удел —
Страдать, не постигая смысла…

Я – твой кусочек и ручей,
Здесь мои корни и истоки,
Где крик испуганных грачей
Касается небес высоких.
Позволь испить твоей тиши,
Не сломленной моторным лаем…
Я этим утром согрешил,
Непогрешимым стать желая.
Унизив праведную боль
Холодным окриком рассудка,
Я торговался сам с собой,
Сложив из грусти самокрутку.

Я знаю – в лоне тишины
Растает исповедь признанья,
Слова всё менее слышны,
И всё мучительней незнанье…

Не потому ли поутру
Душа цепляется за строчку,
И рвется в небо на ветру
Сухим осиновым листочком?..

Когда тебе уже не тридцать,
Когда полжизни на излом
И песня раненою птицей
О землю бьет больным крылом,
Когда, за звук цепляясь, слово
Безумно жаждет тишины,
В тебе я ощущаю снова
Бойца невидимой страны,

Где смысл и грубая условность
Свой вечный диалог ведут
И где привычная греховность
Штурмует совести редут,

Где правы все, но лишь отчасти,
И крутишь за витком виток…
И лишь одна тоска по счастью —
В сухом остатке, как итог.

Итог чему? – и сам не знаешь,
Но понимаешь – надо жить,
Держась за то, что потеряешь,
Творить, бороться и… служить.
И верить, сомневаясь, верить,
Что в каждом миге есть резон,
Что у Любви бывают двери
Во тьму сердечных нежных зон.

И что придут благие вести,
И что святым не страшен Суд,
И что соломинкою песни
Твои кого-нибудь спасут.

О, сколько раз небесный ангел песен
Слетал в мой дом!
Усаживаясь в пыль старинных кресел,
Он пел о невозвратном, о былом.
Мои глаза молили о молчании,
И таял звук
Во вспыхнувшей надежде и в отчаянии,
Впитавшем боль разлук.

Но ты меня покинул, ангел милый.
О, знаю, отчего!
Ни нежностью, ни ласкою, ни силой,
Увы, не тронешь сердца моего…

Государыня царица красотою не взяла,
Зато ростом взяла – выше среднего.
Страсть любила палить из ружья она,
На охоту Анна Иоанновна ездила.
Вечерами царица метала банк,
А шуты – чудо, что за веселье!
Во дворце по торжественным случаям – бал,
Ночь – попойка, а утром – похмелье…

Не чуждалась царица и других забав,
Например, изящной словесности.
Так, пиит Тредьяковский, стишки накропав,
Удостоен был аудиенции.

Государыня пииту велела читать,
Позабавь, дескать, стихотворением.
Тредьяковский без умиления не мог вспоминать,
Чем закончилось это чтение.

– На коленях стоял у камина я
Пред Ея Императорским Величеством.
Превзойти, стало быть, в песне хотел соловья,
Хоть не качеством колен, так количеством.

От волнения в голосе дрожь не унять,
Государыня всласть наслушалась.
А как кончил я вирши Им эти читать,
Высочайшую получил оплеушину!

Поэт во сне качался на качели,
Над ним сплетали рифмы кружева,
А ритмы распевали птичьи трели,
В строках-обоймах строились слова.

Поэт проснулся радостным и бодрым,
Спешит чудесный сон свой записать.
День обещает быть сегодня добрым,
Война – войной, но с рифмой не доспать.
Пошел поэт к церквушке деревенской,
В ее тени уселся на траву,
Достал блокнот бумаги белой, венской
И обозначил новую главу.

Перо привычно по листу бежало,
Мысль воплощалась в стройные слова.
Но небо над деревней задрожало.
Внезапный шквал. И кругом голова…

Качнуло крест волною от фугаса,
Осколков дробь часовню посекла.
И смерть клюкой с крылатого Пегаса
На Божий Суд поэта повлекла,

На грань миров, где призрачна граница
В иной простор без «завтра» и «вчера».
Из рук поэта выпала страница,
Застыла мысль на кончике пера…