Ирина Рубашкина: Крылья. Сборник русской духовной и патриотической поэзии. Современные поэты Подмосковья. Выпуск первый

Я – поэтесса. Маленький сверчок.
Я так скажу, как не сказать поэту,
И голос тих, но мой шесток при этом
Подвешен там, где небо горячо.

Я не о Солнце, я о высоте,
О раскаленной высоте небесной.
Тот белый свет, где в будущем воскресну,
Внушает мне искать напевы те,
Что, как цветы, красивы и просты
И, как пески, бессмертны и печальны, —
И поиск мой меня не удручает
И не дает дыханию остыть.

Прощай, стишок! Ты мал и бестолков.
Но мне всё можно – я почти у цели.
Я – поэтесса, и мои качели
Летают у небесных потолков.

Чтоб выше стать,
Нам надо чище петь
И, выдувая звуки из свирели,
Ни разу ошибиться не посметь
И ритму не ввернуть ненужной трели.
Не украшать, а медленно тянуть,
Всё выше, выше – из последней силы.
Пускай уже без кислорода грудь,
Пускай от напряженья вздулись жилы, —
Звени, поэт!
До самой той черты,
Пока твое дыханье не прервется
И, умирая, не услышишь ты,
Как в твой напев стихающий вольется
Мелодия иная, но в ладу
Одном с твоим напевом…
Легкокрыло
Она твой дух подхватит на лету
И в миг последний
Вырвет у могилы.

Наступает особенных мыслей пора,
За оградой свивается кольцами ветер.
Наступает пора, когда росчерк пера
По-особому легок и светел.

Наступает пора для любви и добра,
И надежды, порвавшей дремучие сети,
Наступает пора – от утра до утра
Петь и плакать о лете.

Наступает пора – улетает листва,
Из земли выползают лесные коряги.
Наступает пора – умирает листва.
Начинается жизнь на бумаге…

Вы всё сказали, что могли,
Бойцы мои, слова…
Без промаха вы в цель легли,
За труд – спасибо вам.

От сердца отдан вам приказ
Из крови и огня,
Но оказалась тверже вас
Упругая броня.

И вас потомству сохранит
Военных лет музей.
– Вот это, – скажут, – монолит,
Портрет эпохи всей.

Я рву и рву черновики
И, от стихов изнемогая,
На первый звук живой строки
Бесстрастно вето налагаю:
Пусть слово чувством обрастет,
Мои невзгоды отстрадает,
И лишь тогда проистечет
Из слова Истина святая.

Не я пишу стихи – они живут во мне
И только изредка на белый лист нисходят,
Когда себя, как в зеркале, находят
В моих раздумьях, радостях и сне.
Я благодарна им, моим стихам,
Что так не громогласно и неспешно,
Так снисходительно к моим порывам грешным
Они вверяют жизнь мою строкам.

Я ощущаю боль ушедших слов
И тех, что исповедуют неволю
Моих сомнений: «Почему, доколе
Нам терпеливо жить в плену оков
Беспечной неустроенности, зла,
Неистребимой алчности и скорби
Изгоев, для которых дыры в торбе,
Как россыпи надежд, – им нет числа?!»

Мой утлый, но спасительный ковчег
Вот-вот уже наполнится словами
И поплывет, как сон, над головами
Со мною разделивших странный век
И далее…
Спасут Его слова
Прощением греха земных соблазнов!
А парам тварей, добрых и опасных,
Земные пусть достанутся права…

В заоблачной, пустынной темноте
Ковчег отыщет чистый свет приюта.
А лишних слов неправедная смута
Утихнет во вселенской немоте…

Как тяжело сказать: – Прости…
Глаза в глаза, с оттенком грусти,
Когда расходятся пути
И ты стоишь на перепутье.

Как тяжело сказать: – Прощай…
Когда – совсем, а не до завтра,
И заблудившийся трамвай
Не привезет тебя обратно.

Как тяжело сказать: – Забудь
Всё то, о чем мы так мечтали, —
Того, что было, – не вернуть.
И вновь глаза полны печали…

Как тяжело сказать: – Вернись,
Отринув прошлые обиды,
Забыть о том, как падал вниз,
Не подавая даже виду.

Как тяжело сказать: – Люблю!
Чтобы всерьез, чтобы без шуток,
Когда шальную жизнь свою
Готов отдать лишь за минуту —

За ту минуту, на краю,
Что не объять и не измерить.
Как тяжело сказать: – Люблю!
Но тяжелей еще – поверить.