Олег Токарев - Обо всем понемногу

Я люблю это небо, что цвета весёлой лазури,
И мне хочется громче и громче от счастья запеть,
Выйти в море на шлюпке навстречу вскипающей буре
И на гребне волны на мгновенье под небо взлететь.

И пускай я умру, растворюсь и исчезну до срока,
Но надеждою полнится, бьётся и верит душа,
Что я скоро вернусь, но уже не такой одинокий,
Чтобы жить здесь под солнцем и Богом, любить и дышать.

Я столько лет здесь не был и отвык
От улиц шумных, многолюдных,
Лицом к граниту невскому приник —
Свидетелю боёв и паек скудных.

Я столько лет здесь не был и забыл
Шум площадей и звон капели,
Там, где я был, я тратил много сил,
Чтобы вернуться в лоно колыбели.

Я столько лет здесь не был и опять
Спешу пройти его мостами,
Спешу обнять и заново понять
И прикоснуться сердцем и руками.

Я столько лет здесь не был и теперь,
Пускай я буднями загружен,
Поверь мне, город мой родной, поверь,
Что я тебе и ты мне очень нужен.

Я столько лет здесь не был и спешу
С тобою снова воедино слиться,
И разрешенья у тебя прошу
Водою невской, как святой, умыться.

В битком набитом стареньком трамвае,
Что негде даже яблоку упасть,
На остановке женщина седая
Пыталась внутрь его попасть.

В потёртой сумке три кило картошки,
Сметаны банка, старый кошелёк.
Ей тяжело, ей надо бы к окошку,
Да не пройти сквозь сотни ног.

А перед ней, расправив мощно спину,
Распространяя едкий перегар,
Стоял мужик весь в зарослях щетины,
Уже не молод, но ещё не стар.

Она к нему притронулась легонько:
«Прошу, мужчина, Вас не затруднит
Подвинуться немножечко в сторонку?
Мне тяжело, рука болит».

Щетина встрепенулась как болонка,
Куда-то глядя вверх, по головам,
Открылась рта его воронка:
«Нельзя ли вежливей, мадам!»

В ответ старушка, глядя прямо, чинно,
Всё мужество в ладошки собрала:
«Куда же вежливей, мужчина?
Ведь я же Вас мужчиной назвала…»

Я был в субботу приглашен на именины,
Какая публика и прочие дела,
Какие девочки Марины, Зины, Нины,
Какая музыка весёлая была!

Там были устрицы и яйца по-китайски,
На Дерибасовской таких не подают.
Я буду помнить уголочек этот райский,
Я буду помнить этот сказочный уют!

Какие вина и ликёры, в самом деле!
Ходила пьяная кругами голова,
Там наши девочки под музыку вспотели,
И я не помнил, сколько будет дважды два!

А сколько свежих анекдотов я услышал,
Здесь за политику почти не говорят,
И если только говорят за Борю с Мишей,
Так то за наших ланжероновских ребят!

Кто мне ответит, где я был и где всё это,
Кто назовёт мне этот сказочный уют?
Я был на даче тёти Сони этим летом,
И жду, когда меня ещё раз позовут!

За Одессу не петь невозможно,
Этот город – созвездье чудес,
Я бы жил здесь всю жизнь, если можно,
В этом городе славных повес.

Говорят, семь чудес есть на свете,
Повнимательней уши развесь,
Приезжай и узнаешь в Одессе,
Что они все находятся здесь.

Здесь великие люди творили
И Жванецкий родился и жил,
Жаль, в Москву его переманили,
Но он всем нам по-прежнему мил.

Вспомни, Миша, откуда ты родом
И как мало ты пишешь о ней,
Приезжай и подумай с народом
Как воспеть этот порт всех морей!

С грустью листья
Пожелтели и опали.
Мягкой кистью
Пишет осень на бульваре.
На Приморском – загрустившие платаны,
В тихих парках спать собрались величавые каштаны.

Не белеет
В море парус одинокий,
По аллеям
Бродит ветер синеокий,
И над морем не слышны лихие песни
Бьется пена – наступающей зимы седой предвестник.

Нет веселья,
Поутихли птичьи стаи,
Как с похмелья
Чайки сонные летают.
И маяк стоит, укутавшись туманом,
Верный страж моей родной Одессы-мамы.

Старик стоял на паперти церковной.
«Подайте бедному», – беззубо шамкал рот.
Из пор сочился запах тошнотворный,
«Подайте сирому…» Никто не подаёт.