Александр Сорокин - В свете солнца. Сборник стихотворений

Путь первый, так заманчив, и исхожен,
бесчисленным количеством людей.
Нисколько в жизни ты другим не должен,
а все должны тебе, да побыстрей.

Предел желаний сытое довольство!
Вот только б не к тебе пришла беда!
Срывай смелей бутоны удовольствий,
пока их не сорвали за тебя.

Чем дальше, только горше вкус печали,
ведь смерть все уничтожит без следа.
Путь первый, столь заманчивый вначале,
приводит незаметно в никуда.

И мало кому волей провиденья,
случается увидеть путь другой.
Который полон самоотреченья,
и долгой, изнурительной борьбой.

Нелегок этот путь! Путь воздержанья!
Но только б спали шоры с глаз слепых!
И мы узрели отблески сиянья,
негаснущие в далях неземных.

И обретя, хотя б крупицу веры,
нашли одну дорогу всех дорог,
которая веден нас в те пределы,
где всепрощенье нам дарует Бог.

Я к сожаленью, что-то слышу слишком часто,
в кругу друзей своих местоименье я!
И это яканье мне режет слух ужасно,
холодным ветром равнодушия сквозя.
Меня пугает это самопоглощенность,
и диссонанс, в разлад звучащих душ людских!
Там где должно созвучье быть, лишь разобщенность,
и каждый, это словно свой среди чужих.
А вроде надо нам всего, такая малость!
Шагнуть в мир этот из обыденной тюрьмы.
Жить что бы наше "Я» поменьше нам мешалось,
и больше было в наше жизни, нас и мы.
Но лишь свою жизнь признаем, такой бесценной,
и со всем миром мы готовы воевать!
А мы живем как будто каждый пуп вселенной,
а на других нам совершенно наплевать…

Жизнь меняется с каждой минутой,
но чем дальше, тем только верней!
Ослепленные выгодой шкурной,
из за цифр мы не видим людей.

Мы ушли с головой в виртуальность.
В иномирье пространств цифровых.
Оттого в нас так мало осталось,
безрассудных порывов людских.

Мы уже забываем похоже,
учащенный стук сердца в груди.
Слишком много случайных прохожих,
что безмолвно живут взаперти!

До кого ж я смогу достучаться?
Слишко много закрытых квартир!
Может просто начать улыбаться,
и тогда вдруг измениться мир.

Мир наш жестоко устроен, довольно!
И коль вглядеться сквозь призму веков,
овцы всегда жить хотели спокойно,
но становились добычей волков.

И разделен мир на две половины,
но кто есть, кто не легко разобрать.
Хитро укрывшись в овечьи личины,
волки клыки не спешат обнажать.

Слабость овец, как приманка для зверя,
ведь соблазнительна волчья мораль.
Жить, никому в этой жизни не веря,
что б поедать было после не жаль.

Но в ежедневном кровавом сраженьи,
злу не удасться добро победить!
Мы примеряем овечье смиренье,
что б себе волчье нутро заглушить.

И может миру прогнившему насквозь,
лишь потому не приходит конец.
Что на чуть чуть в нем, но больше осталось,
чем волков алчных, смиренных овец!

Я ехал домой в электричке, набитой усталым народом.
Был самый час пик, и вагон, в тесноте горько пах табаком.
Леса Подмосковья сменялись, то голым безлюдным простором,
то крыши поселков неслись, во тьме за туманным окном.

Скучая читал я роман, и все не кончалась дорога.
И я отвлекаясь от книги, свой взгляд поднимал на людей.
Ведь могут поведать порою, нам лица людские, так много,
храня на себя отпечатки забытых безвременно дней.

Средь серой толпы, у окна, две девушки будто сияли.
Их лица мне вдруг показались светлее и солнечней всех.
Экзамены, сессия, громко, как птички они щебетали,
и так жизнерадостен был их звонкий, заливистый смех.

Я прошлое вспомнил, в котором не раз я подчас оступался,
в котором нередко я жизнью был прежде безжалостно бит.
Давно позабыл я с годами, когда так же звонко смеялся,
теперь серой массе подходит мой пасмурно-сумрачный вид.

Всем нам совершать суждено, в житейских скитаньях ошибки,
я с грустным прозреньем подумал, предвидя печальный исход.
Пусть девушек этих подольше, цветут и не гаснут улыбки,
и может счастливый билет у судьбы им украсть повезет.