Илья Волков - Сундук Аладдина

Ведает тайны бамбуковой цитры.

В черной косе золотая заколка.

Чуткие пальцы и пояс расшитый.

Вьются над крышей бумажные змеи.

Пляшут на глиняных вазах драконы,

И белоснежные льнут орхидеи

К желтым нарциссам, к пунцовым пионам.

Все перескажут дрожащие струны:

Ласточек щебет и крик лебединый,

Как воспарят над уснувшей лагуной

Сильные крылья и узкие спины;

Как, огибая пороги и мели,

Жмутся друг к другу пугливые рыбы;

Ввысь устремляются хвойные ели,

Тонких ветвей голубеют изгибы;

Горы Хуаншаня – бессмертие снега;

Разум, бредущий дорогой покоя;

Белой страны безмятежная нега

И мудреца созерцанье святое.

Разве что флейты воздушное пенье

Сплин навевает, сбивающий с толку,

И ускользает туманным виденьем

Девушка в платье из красного шелка.

Цитра умолкнет, угаснет звездою.

Гонг зазвенит, застучат барабаны,

Чтобы расстаться со скучной Козою

В новом году Золотой Обезьяны.

В лохмотьях старая с клюкой

Ходила по селу,

Стуча в дом этот и в другой

И в дверь… и по стеклу…

Принять просила на ночлег.

В ответ же – тишина,

Собачий лай и скрип телег,

Хозяйская спина.

Никто не бросит медь в суму,

Задет её нуждой.

Нет дела вовсе никому

До странницы чужой.

Похоже, был уже знаком

Приём холодный ей.

В селе встречают пирогом

Совсем иных гостей.

Она присела у ворот.

Вздыхает и грустит:

Когда же кто-нибудь пройдёт

И с ней заговорит?

Вдруг всё проснулось, ожило,

Пришло в ажиотаж.

Заезжий молодец в село

Свернул, завёрнут в плащ.

Куда ни глянешь – всё при нём:

И стать, и ладный рост.

Его зовут из дома в дом,

Везде – желанный гость.

Из окон музыка слышна,

Застолье, шутки, смех.

Куда исчезла тишина?

Сбежала от потех.

У молодца весёлый нрав.

Гулял бы допоздна,

Но…в стороне от всех забав

Старушка ждёт одна.

К ней подойдя, спросил как звать,

Улыбкой скрыв конфуз.

Сказала: – Правдой величать.

– Я Вымыслом зовусь.

Заправский балагур и шут.

Все льнут ко мне в друзья,

А от тебя подчас бегут,

Хоть знают, что нельзя.

Но если под моим плащом

Тебя я поведу,

Всяк будет с Вымыслом знаком

И с Правдою в ладу.

С тех пор укутаны плащом,

Друг друга не таясь,

Так Правда с Вымыслом вдвоём

И ходят среди нас…

– Не ты ли, старик, тот даосский монах,

Последний живущий на свете

Отшельник в заброшенной келье в горах,

Владеющий тайной бессмертья?

Почтительно воин спросил: – В ад и в рай

Укажешь, монах, ли ворота?

Приказ императора. Ну же, вставай.

Занять их наш долг и забота.

Ждет в тысячу копий гвардейский отряд,

Застынет он стражей безликой,

И люди отправятся в рай или в ад

По воле земного владыки.

Старик усмехнулся. Сказал: – Не хочу

Дорогу указывать трусу.

Лишь редким героям она по плечу.

Лишь самым отважным по вкусу.

Разгневанный воин приставил кинжал:

– Молчи, пожалеешь, понятно?!

Ответил монах: – Ты вход в ад увидал.

Ведет в рай дорога обратно.

Старик попрощался кивком и умолк,

Взял свиток в сухие ладони.

А воин за смелый и мудрый урок

Склонился в глубоком поклоне.

Под небом Пенджаба, [4] Пенджаб – северо-западный штат Индии. уж так повелось,

Подолгу жара не уймётся.

И носит в деревню для всех водонос

Холодной воды из колодца.

Другой от дороги б такой изнемог —

Не вол человек, не корова,

А этот таскает и старый горшок,

И только что сделанный новый.

С бамбуковой палки свисают вдвоём,

В них плещет живительно влага.

Горшки обещают: «Мы не подведём!»,

Качаясь от каждого шага.

В тяжелой работе проходят года.

Пеняет вдруг старому новый:

«Смотри, из тебя вытекает вода —

Дырявый ты и непутевый!».

«И правда, – расстроился старый горшок, —

Воды-то осталось две трети.

Похоже, что службе закончился срок,

И как водонос не заметил?».

Наутро, как только отправились в путь,

Сказал: «Стал не нужен я, право.

Теперь, водонос, обо мне позабудь.

Горшок не пригоден дырявый!».

В ответ улыбаясь, горшку говорит:

«Давно мне об этом известно.

Я слышал, как капля за каплей звенит,

На землю ложась полновесно.