Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Плетусь, забыв все временные лица,
Сумев через смертельное питье
До жалкой сердцевины умалиться,
Спасающейся в логово свое.

Косцы выкашивают лог,
Не ведая иных забот,
И, как смородинный листок,
Свежо и терпко пахнет пот.

Вздыхает молния - и ниц
Покорно валится трава,
И из-под радуги ресниц
Иное видимо едва.

Ты душу ощущал свою,
А в ней - все травы и цветы,
Когда у лога на краю
Помедлил перед спуском ты.

Но общность эту захлестнет,
Как ни ловка твоя рука,
Последовательность работ,
Движений слаженных река.

И как рассудок ни востер,
А пьется суть одним глотком -
Так перед выходом актер
Роль постигает целиком.

Спеши, поэзия, спеши,
Нам отведен ничтожный срок -
Одно движение души
Перед вступлением в поток.

Когда с полей был убран хлеб,
Мы шли, чтоб дружески на воле
Потолковать, как мир нелеп,
Расположившись в чистом поле.

Солому выдергав из скирд,
На ней мы грузно восседали,
Неразведенный пили спирт
И хрипло, грозно хохотали.

Мы поглощали даль реки
Под кочевым осенним небом
И колоссальные куски
Свинины с зеленью и хлебом.

Оглядывая все вокруг,
Как спирт, мы с жадностью глотали
Те ветры, что с речных излук,
С полей пустынных налетали.

Чтоб все сомненья оглушить,
Мы осушали тьму стаканов
И проникались жаждой жить,
Свирепой жаждой великанов.

И, этой жаждою горя,
Стопы мы в город направляли.
Так к наступленью октября
Мы наши души укрепляли.

Услады мира утомляют,
Познанье слепо, словно крот,
Вдобавок дерзость проявляет
Дрянной, безнравственный народ.

Ко мне, чьих творческих потенций
Огромен взрывчатый заряд,
Он предъявляет ряд претензий,
Нелепых требований ряд.

Твердит, чтоб я писал об этом,
А вот о том писать не смел.
Народ безумный! Ты к поэтам
Вовек почтенья не имел.

Ты зря суешься в жизнь чужую,
И ты раскаешься, поверь!
Гляди: из дому выхожу я,
Стремясь к насилию, как зверь.

Не смог бы даже Роберт Шекли
Чудовищ выдумать лютей.
Иду, сбивая, словно кегли,
Орущих, пакостных детей.

Гляжу на женщин я такими
Очами, полными огня,
Что, ощутив себя нагими,
Они пугаются меня.

Мужчин, чьи кривоваты ноги,
Чье колыхается пузцо,
Отшвыриваю я с дороги,
Взяв пятернею за лицо.

Чтоб Муз внушенья подытожить,
Свой долг Поэта возлюбя,
Народ я вправе уничтожить,
По крайней мере - для себя.

И лишь когда возню народа
Скует сгустившаяся жуть,
Прострется к краю небосвода
Пустынный грандиозный путь.

Я вспоминаю с одобреньем,
Как я вещал красноречиво
Над кружкой с кружевным круженьем
Сочившегося мощью пива:

<���День завтрашний не зря тревожит
Всех тех, кто должен без заминки
Угадывать, что завтра может
Иметь хождение на рынке>.

На шее жилы раздувая,
Я оглушал пивную рыком:
<���В суетность низкую впадая,
Они не знают о великом.

Но я далек от беспокойства,
Мой мозг - не шаткая валюта,
А безотказное устройство
Для производства Абсолюта.

Но я спокоен - нет причины,
Чтоб заметаться в общей смуте:
Мой мозг - надежная машина
Для выработки чистой сути.

Гляжу я в будущее смело
И составляю исключенье
Из массы тех, кто начал дело
Без верного обеспеченья.

Пусть познают они законы
Людской изменчивой натуры
И изучают напряженно
Теорию литературы,

Обмениваются венками,
Друг друга избирают князем,
А я в руке сжимаю камень -
И сок живой струится наземь>.

Я весь глубоко в себе,
Где боль, шевелясь, живет.
Меня на шаткой арбе
Мирной татарин везет.

Пришел мне, видно, конец,
Боец я был удалой,
Пока не встретил свинец
В бою под Гебек-Калой.

Я жив еще - но уже
Я чую свой трупный смрад.
Туда, где базар стрижей,
Вознесся мой странный взгляд.

Не синь пленила его,
Не вышних птиц толчея, -
То, выплыв из ничего,
В ничто погружаюсь я.