Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Мне стало грустно и тоскливо.
Я был разбоем удручён.
По мне моё стекало пиво,
Как будто с ложки суп «харчо»

Враги у ног моих катались,
Трофей не в силах поделить.
Друг друга били, матюкались.
А впрочем, что там говорить

Они сподобились животным,
В грязи холодной копошась.
Я мог бы, и при том охотно,
Отколошматить эту мразь

Но только плюнул в них с презреньем
И, отпустив бомжей без травм,
Я написал стихотворенье,
Которое читаю вам…

Чем дольше дождь – тем больше грязи.
Туман и морось, скукота.
Ложатся тихо листья наземь.
Душа в сознаньи заперта.

Как будто что-то её давит,
Мешает чувствовать, дышать.
Кто от тоски меня избавит?
Быть может выпивка? Как знать

На небе тучи словно тряпки
Летят сплошною чередой.
По мостовой шагают бабки,
Несут в руках кули с едой

Укрывшись хитро под зонтами,
Они по лужам так и прут.
А между ними временами
Собаки вшивые снуют

Я на балконе с папиросой
Холодным воздухом дышу.
Пускаю мысли под откосы,
Стихи различные пишу

Витает всюду запах злобы.
В глазах прохожих суицид,
Афганистан, ГУЛАГ, Чернобыль,
Холера, Сифилис и «СПИД».

Растут озоновые дыры.
Вот-вот растают ледники.
Кто поумней – сидит в трактире,
Все остальные дураки

Поп-дива снова на концерте
Прелюдно обнажает зад
И эротично оным вертит,
Пропагандируя разврат

Юнцы пахабные журналы
Листают тайно по ночам.
Идут из космоса сигналы,
В мозги внедряясь невзначай.

Всё как-то глупо, несуразно, -
Тяжёлый сон больной души.
Осенний дождь. В России грязно.
Горланят песни алкаши…

У Ивана Кузьмича
Рожа просит кирпича.
Дайте, дайте мне кирпич
И умрёт Иван Кузьмич

Он поганый активист,
Ветеран и коммунист.
На работе паразит
Штангенциркулем грозит

«Государству план давай!
Пятилетку выполняй!
На станке точи бруски,
Песню пой, не знай тоски!

А не то в стране родной
Будешь жить ты, как изгой.
Не получишь разных благ
И отправишься в ГУЛАГ!

Так гундосит наш Кузьмич.
Надоел мне этот спич.
Я ему не механизм,
Чтобы строить коммунизм.

На заводе всё как в старь:
Стружка, копоть, шум и гарь.
Нет условий для труда
И не будет никогда

Дома злая брань жены:
«Падла! Где порвал штаны?»
Выпуск лживых новостей,
Да холодная постель

Много трудовых похвал
Я по жизни схлопотал.
Мне крутые ордена
Предоставила страна

Но устал давать я план.
Что ж ты, бабушка Каплан,
Не смогла добить козла,
Что принёс так много зла?

Жизнь пахабна и грешна,
Безотрадна и скучна.
Если был бы я еврей,
За кордон свалил скорей…

Один хороший мой приятель
В кафе известном «Аромате»
С друзьями как-то выпил пиво
И шёл домой миролюбиво

Он был художник по натуре.
Болел душою о культуре.
Лепил из глины статуэтки,
Что в наше время очень редко

Имел талантов он немало.
Был убеждённым неформалом.
Ни в чём не знал разумной квоты
И если пил, то до икоты

Так и теперь, заполнив баки,
(Четыре литра выпив с гаком),
Он по ночным шагал кварталам,
А между тем, похолодало

Сгустились сумерки и звёзды
Горели ярко. Было поздно.
Давным-давно трамваи встали
И контролёры крепко спали

«Что делать? – думал мой приятель, -
Я по нужде хочу некстати.
Терпеть уж больше нету мочи.
Придётся гадить среди ночи

Луна сегодня тускло светит.
Авось никто и не заметит.
Отдам природное природе,
Пока никто не видит, вроде!»

И вот решил нужду он справить,
Чтоб организм от мук избавить.
Стянул штаны и тёплой влагой
Стал поливать газон, бедняга.

Не мог предвидеть он, что вскоре
Случится с ним большое горе.
И руки длинные закона
В защиту выступят газона

К его несчастью мент поганый
Шагал по улице с наганом.
И думал, мерзко усмехаясь:
«Кого увижу – докопаюсь!

Как вдруг увидел неформала,
Который гадил где попало,
Цветы беспечно орошая
И честным людям не мешая