Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Она открыла фирменный пакет,
Который украшала надпись «Gucci»,
И осторожно извлекла на свет
Пучок травы и цикламен до кучи,

И, ощутив вибрацию внутри,
От сильного волненья чуть не плача,
Проговорила: «Это вам, Анри,
На кичу как бы с воли передача!»

Кабан лениво поднялся с колен,
С невозмутимым видом, как профессор,
Обнюхал магазинный цикламен
И стал жевать подарок баронессы.

Внезапно пищу отрыгнув назад,
Он ужин со второго съел подхода…
- Да, он, конечно, не аристократ,
Скорей - дикарь, но в нем видна порода!

О женщины – исчадья доброты!
Ну как, скажите, вами не гордиться?
Придумав призрак собственной мечты,
Вы в свой фантом стараетесь влюбиться:

В козла, в барана, в свинку или в мышь,
В орла, в кентавра, в чайку или в овощ…
Но сердцу ведь любить не запретишь:
Как говорят в народе - Бог вам в помощь!

Над парком зажигались фонари,
А Вика все шептала у барьера:
- Не плачь, я помогу тебе, Анри!
Ведь благородство женщин не химера!

Когда вовсю стемнело, через час
Ей на мобилу позвонила Ксюша:
- А ты не хочешь в «Золотой Палас»
Зайти сегодня музыку послушать?

Концертная программа будь здоров!
Короче – вечер должен быть улетный:
Там будут Розенбаум и Днепров,
И новая звезда Гордей Залетный!

- А кто это?
- Какой-то странный хер…
Ну типа исполнитель из народа,
Но внешность, Вика – это твой размер,
Твой гардеробчик, круче Квазимодо!
Чтоб излечиться от сердечных ран
Ты в нем отыщешь для себя забаву…

Когда они поднялись в ресторан,
Заканчивал программу Розенбаум.
Он что-то пел, мотая головой
Про глухарей и про судьбу-бродягу.
На адмиральском кителе его
Сверкали семь медалей за отвагу.

Закончив, Розенбаум зачехлил
Гитару, и с ухмылкой мимолетной
Ведущий Игорь Верник объявил:
- Встречайте, господа – Гордей Залетный!

С гитарою, зажатой в кулаке,
Он вышел, как посол иного мира
С пикантной бородавкей на щеке,
Такой же, как у Роберта де Ниро.
На лоб спадала прядь седых волос,
Которые, сплетаясь в паутину,
Красиво обрамляли мощный нос,
И на щеках небритую щетину.
И Вика задрожала изнутри,
Когда Гордей зашелся в песне дико:
- Я взрослый бородавочник Анри,
Я сдерживать уже не в силах крика…

Не в силах больше сдерживать себя,
Шепнула Вика: «Я пошла пописать…»
И от волненья платье теребя,
Отправилась к Гордею за кулисы.

Внезапно за кулисой у дверей,
Куда спешила Вика Траховицер,
Дорогу перегородила ей
Заплаканная пьяная певица.

- Не плась, есе одна осталась ночь,
Не бойся, я артистка, а не слюха,
Но мне узе ничем нельзя помочь:
Меня зовут Буланова Танюха!
Я полюбила футболиста, но
Теперь узе сама тому не рада…
Все музыки – скоты, а зызнь говно!
Да здравствует российская эстрада!

- Да будь она неладна, черт возми! –
Подумала Виктория зверея,
И в это время перед ней возник
Щемящий душу силуэт Гордея.

Она, не поднимая головы,
Спросила, от волненья заикаясь:
- Признайтесь, это правда? Это вы?
- Да, это правда. Это я. Признаюсь.

- Выходит, значит, я была права:
Гордей Залетный и Анри Масайский…
- Не надо, Вика повторять слова,
Здесь всюду уши… Я боюсь огласки!

Они спустились через казино
На улицу, где ночь в дожде шаталась.
В её машине он открыл вино.
- Портвейн?

- Портвейн. А как ты догадалась?

- Хотите выпить?

- Да, я буду пить…
Да, я нажрусь сегодня, как скотина.
Тебе меня не следует любить,
Ты адресом ошиблась, Викторина!
Я взрослый бородавочник Анри
Я не хочу казаться моралистом,
Но я не понимаю, хоть умри,
Кем хуже быть: свиньей или артистом?
Я лишь наполовину человек,
Когда я ночью в образе Гордея
Пою про свой лихой недолгий век,
А после пью, от мысли холодея,
Что этот мир бессмыслен и жесток,
Что снова ночь окажется короткой,
И что с утра опять мотать мне срок
В поганом зоопарке за решеткой.
Но ровно в полночь, как взойдет луна,
Я прорываю дырку у забора,
И, понимая то, что мне хана,
В ночного превращаюсь в гастролера.
Не разберешь, где я, а где не я,
Смешались, в общем, в кучу кони, люди…
В ночи – артист, а поутру – свинья,
Таких, как я, Виктория, не любят!