Борис Чичибабин: Стихотворения

Пока во лжи неукротимы сидят холеные, как ханы, антисемитские кретины и государственные хамы, покуда взяточник заносчив и волокитчик беспечален, пока добычи ждет доносчик,не умер Сталин.

И не по старой ли привычке невежды стали наготове навешать всяческие лычки на свежее и молодое? У славы путь неодинаков. Пока на радость сытым стаям подонки травят Пастернаков,не умер Сталин.

А в нас самих, труслив и хищен, не дух ли сталинский таится, когда мы истины не ищем, а только нового боимся? Я на неправду чертом ринусь, не уступлю в бою со старым, но как тут быть, когда внутри нас не умер Сталин?

Клянусь на знамени веселом сражаться праведно и честно, что будет путь мой крут и солон, пока исчадье не исчезло, что не сверну, и не покаюсь, и не скажусь в бою усталым, пока дышу я и покамест не умер Сталин!

1959

x x x

Меня одолевает острое и давящее чувство осени. Живу на даче, как на острове. и все друзья меня забросили.

Ни с кем не пью, не философствую, забыл и знать, как сердце влюбчиво. Долбаю землю пересохшую да перечитываю Тютчева.

В слепую глубь ломлюсь напористо и не тужу о вдохновении, а по утрам трясусь на поезде служить в трамвайном управлении.

В обед слоняюсь по базарам, где жмот зовет меня папашей, и весь мой мир засыпан жаром и золотом листвы опавшей...

Не вижу снов, не слышу зова, и будням я не вождь, а данник. Как на себя, гляжу на дальних, а на себя - как на чужого.

С меня, как с гаврика на следствии, слетает позы позолота. Никто - ни завтра, ни впоследствии не постучит в мои ворота.

Я - просто я. А был, наверное, как все, придуман ненароком. Все тише, все обыкновеннее я разговариваю с Богом.

1965

ПАСТЕРНАКУ

Твой лоб, как у статуи, бел, и взорваны брови. Я весь помещаюсь в тебе, как Врубель в Рублеве.

И сетую, слез не тая, охаянным эхом, и плачу, как мальчик, что я к тебе не приехал.

И плачу, как мальчик, навзрыд о зримой утрате, что ты, у трех сосен зарыт. не тронешь тетради.

Ни в тот и ни в этот приход мудрец и ребенок уже никогда не прочтет моих обреченных...

А ты устремляешься вдаль и смотришь на ивы, как девушка и как вода любим и наивен.

И меришь, и вяжешь навек веселым обетом: - Не может быть злой человек хорошим поэтом...

Я стих твой пешком исходил, ни капли не косвен, храня фотоснимок один, где ты с Маяковским,

где вдоволь у вас про запас тревог и попоек. Смотрю поминутно на вас, люблю вас обоих.

О, скажет ли кто, отчего случается часто: чей дух от рожденья червон, тех участь несчастна?

Ужели проныра и дуб эпохе угоден, а мы у друзей на виду из жизни уходим.

Уходим о зимней поре, не кончив похода... Какая пора на дворе, какая погода!..

Обстала, свистя и слепя, стеклянная слякоть. Как холодно нам без тебя смеяться и плакать.

[1962]

x x x

Живу на даче. Жизнь чудна. Свое повидло... А между тем еще одна душа погибла.

У мира прорва бедолаг,о сей минуте кого-то держат в кандалах, как при Малюте.

Я только-только дотяну вот эту строчку, а кровь людская не одну зальет сорочку.

Уже за мной стучатся в дверь, уже торопят, и что ни враг - то лютый зверь, что друг - то робот.

Покойся в сердце, мой Толстой не рвись, не буйствуй,мы все привычною стезей проходим путь свой.

Глядим с тоскою, заперты, вослед ушедшим. Что льда у лета, доброты просить у женщин.

Какое пламя на плечах с ним нету сладу,Принять бы яду натощак принять бы яду.

И ты, любовь моя, и ты ладони, губы ль от повседневной маеты идешь на убыль.

Как смертью веки сведены, как смертью - веки, так все живем на свете мы в Двадцатом веке.

Не зря грозой ревет Господь в глухие уши: - Бросайте все! Пусть гибнет плоть. Спасайте души!

1966

x x x

И вижу зло, и слышу плач, и убегаю, жалкий, прочь, раз каждый каждому палач и никому нельзя помочь.

Я жил когда-то и дышал, но до рассвета не дошел. Темно в душе от божьих жал, хоть горсть легка, да крест тяжел.

Во сне вину мою несу и - сам отступник и злодей безлистым деревом в лесу жалею и боюсь людей.

Меня сечет господня плеть, и под ярмом горбится плоть,и ноши не преодолеть, и ночи не перебороть.

И были дивные слова, да мне сказать их не дано и помертвела голова, и сердце умерло давно.

Я причинял беду и боль и от меня отпрянул Бог и раздавил меня, как моль чтоб я взывать к нему не мог.

1968

x x x

Сними с меня усталость, матерь Смерть. Я не прошу награды за работу, но ниспошли остуду и дремоту на мое тело, длинное как жердь.

Я так устал. Мне стало все равно. Ко мне всего на три часа из суток приходит сон, томителен и чуток, и в сон желанье смерти вселено.