Дмитрий Пригов - Неложные мотивы

В Беляево

Может, в Брянске там невобразимом

И есть счастье

Но здесь…

Протирая затылок

Чужой

Револьверным стволом

Видишь: вот под столом

Уже

Постепенно остыло

Вернее, ещё остывает

Чьё-то грузное тело –

Так тебе ведь хотелось

Этого! –

Да, хотелось! –

Вот-вот, тебе хотелось! –

Да, да, хотелось! –

Вот, вот, с детства тебе хотелось этого! –

Да, да, да, мне с детства этого хотелось! –

А что ты кричишь? –

Извини, нервы

Ходят трамваи, спят пассажиры

Брешут собаки по частным владеньям

Там задыхаются прямо от жира

Изнемогают к тому же от денег

А мы на ложе святого Прокруста

С возвышенным сердцем открытым искусству

Лежим

Во всех других предуведомлениях к сборникам этого проекта я всё сетовал по поводу собственных проблем, рассматривал различные аспекты своих стратегических и тактических уловок по отношению к чужим приручаемым и, естественно! естественно! — неминуемо при том калечимым стихам. Надеюсь, что калечу их все-таки не до смерти.

Но ни разу мне в голову не пришло, что авторы этих стихов не просто имена, а реальные живые люди, которым могут попасться эти мои проделки. И что же они почувствуют при этом? Что бы я сам почувствовал, если бы кто-нибудь так обошелся с моими собственными опусами? — да ничего бы не почувствовал.

То были годы декаданса

Скрытого

Любой, бывало, как маньяк

На рельсы синие кидался

А после не встаёт никак

К нему подходят: Эй, вставай!

Пошутил

И довольно!

А после смотрят: а он — ой! –

И не пошутил

Кроме примуса на даче

Что ещё? — ну, товарняк

Вдалеке, словно Варяг

Грохочущий

Только у него иначе

Всё

Чем у Варяга

У того одна вода

Стоячая

А у этого — туда-сюда

Мелькания

В пустоте

Ах, Ольга! Ольга, ты

В моей сугубой оде

Как дикие пласты

Тёмные

Копошащиеся

Зашевелишься вроде

И вроде — рёбра, хвост

Чешуйки! — Ах, прохвост

Опять под юбку залез

Нету Родины ближе

Разве — карма да смерть

Так они и в Париже

И в Москве их не сметь

Поменять

Ну а с Родиной млечной

Нежной

По провинциям вечным

Так и скитаться

Нежно

Там стояли сараи

Вечные

Под весенние трели

Соловьиные

Вроде бы несгораемы

А и все погорели

Неделю назад

Полностью выгорели

Только пепел с отливом

В синеву

Может быть и счастливей

Они там

Куда выгорели отсюда

Я недаром их бил и ронял

Покрывал их горячею пылью

Опускал в ледяные моря

Глаза мои

Чтобы мёртвыми, мёртвыми были

Окончательно

Чтобы вдруг, как из некой дыры

С точки зренья как бы мошкары

Незадействованные

Смогли

Взглянуть

На всё это

Книжечку этих стихов поэта Финна я уж не помню где приобрел ли, обнаружил ли, подарил ли мне кто-то. Задумав проект, связанный с чужими стихами и их основными мотивами, могущими быть ненавязчиво переработанными в мои, вернее, наши общие тексты, я обратился к ней. И она меня привлекла, прежде всего, обнаженной и даже некоторой болезненной приверженностью к мотивам исключительно духовным: смерть, любовь, потери, обретения. Моя задача состояла только в том, чтобы быть как можно более адекватным ей. Это, конечно же, не означает рабского следования тексту оригинала. Нет, это как в случае с природой и жизнью. Важно найти наиболее неискажающий квантор перевода.

Память о первой любви

Словно хлысты и крапива

Жалящие

Белое платье в крови

У покосившейся ивы

Приречной

Последственный мрак заоконный

Звуки чудные — не конный ли

Проскакал

Расцветает безумный цветок

На досаду в саду ли, в аду ли

И шумит неземной водосток –

Господи, и взаправду надули

Обещали покой и прострацию

Нирвану

За мученья! ан нет — инкарнация

Новая

Ещё пущая

С понижением в статусе

Целовать я смерть не стану! –

Это почему же? –

Вот такой мой есть каприз! –

Это почему же? –

Как-то вот меня не тянет! –

А куда же тебя тянет? –

А тянет головою вниз

Повисеть! –