Эстер Паперная - Парнас дыбом

Ах, у волка быть в лапах
и вдыхать его запах —
есть ли в жизни экстазней, чем смертельности миг.

И старушке колдунье,
крючконосой горбунье,
подарить импозантно лишь рогов своих шик.

Скрипела старуха,
телега словно,
кха,
кхо,
кхе,
кхи.
Великолепно мною уловлены
старухины все грехи.
Дрянной старухиной
хаты возле
разрушенный
был
хлев.
Маленький, миленький серенький козлик
валялся там на земле.
Вздумалось козлику в лес погуляти —
какое же дело мне.
Но я, старуха,
аккумулятор
загубленных козьих дней.
А мне, козлы, те, кого обидели,
всего роднее и ближе.
Видели,
как собака бьющую руку лижет?
Напали на козлика серые волки,
душу кровью облив.
Встала дыбом
испуганным, колким
седая щетина земли.
Остались бабушке рожки да ножки.
Теперь ей козе какой?
В алтаре
альтами
звезды крошки
со свя-ты-ми у-по-кой!

Куда же вы ушли, мой серенький, мой козлик,
с бубенчиком на лбу и с лентой на рогах?
Грустит ваш сад. Наннет-старушка плачет возле
об умершей любви, о майских прошлых днях.

В последний страшный час я видел вас так близко,
в далекий темный лес вас мчал кабриолет.
Под тяжестью волка потом вы пали низко,
лишь ножки и рога оставив для Наннет.

Рязанские лощины,
коломенская грусть.
Одна теперь в долине
живу я и томлюсь.

Козел мой златорогий
гулять умчался в лес.
И свечкой четверговой
горел окрай небес.

Рычали гневно тучи,
мотали головой,
уступы тьмы дремучей
глотали тучий вой.

Я проклинаю Китеж
и тьму его дорог,
восстал бездонный вытяж,
разорван козий бог.

Стучали волчьи зубы
в тарелки языков.
Опять распят, погублен
козлиный Саваоф.

О, лебедь гнутых рожек
и ножек серый гусь.
Рязанские дорожки,
коломенская грусть.

Вчера лишь нежила козла, —
Слиянье черного и белого,
А нынче я уж не мила —
«Мой козлик, что тебе я сделала?»

Вчера еще в ногах лежал,
Взаимно на него глядела я,
А нынче в лес он убежал —
«Мой козлик, что тебе я сделала?»

И серым волком в злом бору
Похищенное, похищенное,
Ты, счастие мое, ни тпру,
Ни ну — сожратое, сожрённое.

И только ножки да рога,
Вот — ножки да рога успела я
Прибрать от зверского врага —
«Мой козлик, что тебе я сделала?»

Как жить теперь — в сухом огне?
Как в степь уйти заледенелую?
Вот что ты, козлик, сделал мне!
«Мой козлик, что тебе я сделала?»

Старуха. Домик. Хлев и серый козлик.
И ничего. И к козлику любовь,
Что каждый мускул мускусом пронижет,
Мускатным шумом пенным, как прибой.
И небо грузным куполом соборным
Над бором, взбросившим, как бровку, вверх
Фестоны темные бессонных сосен.
И ничего. Старуха. Козлик. Лес...
Рвалась на волю волн озонных жажда
Сплошным «ме-ме»: туда, туда бы, в бор!
Играя в прятки перед тем, как прянуть,
В бору мечась, волчком вертелся волк!
И призмой слез уже в глазах козлиных
Расколот мир на эллипс и на ромб...
Козленка нет. Старуха, хлев и домик.
Рога и ножки. Больше ничего.

Козлик, конечно, тоже пушной зверь,
Как, скажем, сайгак или кабарга,
Но любила его не за это, поверь,
Дряхлая старуха, старая карга,
А просто ей нравилось, что (у, такие зюзики!)
Мягкие, пушистые, серенькие пузики.

Раз козлик пошел погулять в лес,
И тут начались всевозможные толки,
Но как бы то ни было — козлик исчез,
Напали на козлика серые волки.
А всякие шухи да перешухи —
То лишь одни неясные слухи.

Конечно, был бы я Киплинг Редьярд,
Я знал бы, что волк рассказал волчихе.
Да где уж нам уж — и за мильярд
Не разберусь я в этой неразберихе,
Скажу лишь то, что знал еще крошкой:
Оставили бабушке рожки да ножки.

Жила-была бабушка,
А сколько ей было лет?
Сколько зим, столько лет —
Ста еще нет.
А было ей девяносто четыре года.
А кто у нее был?
Серый, двурогий, четвероногий.
Козленок.
А как она к нему относилась?
А вот и не относилась,
А без конца с ним носилась,
Бабушка козлика очень любила,
Вот как, вот как, очень любила.
Вздумала бабушка козленка прогуливать:
Мы дадим козленку
Мягкую попонку,
Мы дадим на ножки
Новые сапожки,
ДДТ на рожки,
Чтоб не грызли блошки.
А сама запахнула халат
И пошла готовить салат.
Возвращается —
Ни козленка, ни попонки,
Ни сапожек не видать,
А двурогий, двудвуногий
В лес умчался погулять.
Не было в том лесу ни одной елки,
Но зато были серые волки.
А голодные волки очень грубы,
А у этих волков острые зубы.
Напали на козлика серые волки.
Вот как, вот как, серые волки.
Заплакал козленок тонко-тонко,
А волки сорвали с него попонку,
Загрызли козленка лесные подонки,
Вот и пришел конец козленку.
А на память о бедной съеденной крошке
Оставили бабушке рожки да ножки,
Вот как, вот как, рожки да ножки.