Коста Хетагуров - Повесть Фатима

Его могучий свой намаз1

Творят охотники – обычай

Бессменный исстари для всех;

Сюда же вечером с добычей

Они приходят на ночлег…

Лишь ночь – и ярко запылает

Костер… Польются песни, спор…

И долго, долго им внимает

В полудремоте черный бор…

Но не охотникам одним

Так дорог этот дуб заветный;

В минуты отдыха под ним

И дровосек мечтает бедный

Скорей укрыться от забот…

Вот и теперь из чащи леса

К нему выходят два черкеса,

Вступают под широкий свод

Гиганта и к его стопам

Бросают топоры небрежно…

– Нет, видно, не угнаться нам

За ним – он дьявольски прилежно

Работать стал…

– Разгадка в чем? -

Была б моей женой Фатима,

Тогда б под княжеским бичом

И я не меньше Ибрагима

Кичился рабским трудолюбьем-

Не будь ее, и он бы людям

Служил за вьючного оста,

Как я… Она его спасла

От нищеты и рабской лени. -

Жена его всему виной…

Лишь с нею он рука с рукой

Взобраться мог на те ступени,

Что незаслуженно сейчас

С холопом разделяют нас…

– Стыдись, товарищ! Ты до брани

Несправедлив… Из нищеты

Могли бы выйти, при желанье,

Как Ибрагим, и я и ты;

Но выбор сердца молодого

Княжны сказался лишь на нем

Не потому ли, что во всем

Ущелье не было другого,

Кто мог бы поравняться с ним

Неутомимостью в работе?

Как я, как ты, и Ибрагим

Родился в яслях… но к свободе

Никто из нас его любовью

В своей неволе не пылал…

Трудом, облитым потом, кровью,

Он раньше всех свободным стал…

И что ж? Награда по заслугам:

Фатима, вопреки людской

Молве, решилась быть женой

Его и неизменным другом -

И не ошиблась… До сих пор

Ничто их счастья не туманит;

Приветливо зовет и манит

Прохожего усталый взор

Их сакли прихотью воздушной.

Всегда готов прием радушный;

Всегда есть пенящийся рог

Густого пива и пирог.

Жизнь наша изменилась много:

Кто недоволен, а кто рад, -

Судить грешно, – ведь все от бога.

Но вот хотя бы Джамбулат…

Потомок княжеского рода…

Джигит, каких я не встречал,

Был славой, гордостью народа…

Попал к гяурам в плен… бежал…

Вернулся к нам – и наш он снова..

Но что застал он из былого?

Полуразрушенный аул

И башню без ребра и скул!..

С Наибом умерла и слава

Винтовок, шашек, скакунов…

Меж тем для княжеских сынков

Не по руке еще забава:

Соха, топор и наш ремень…

Холопов нет, трудиться лень,

А голод, говорят, не тетка, -

И вот, как старая подметка,

Вздымая пыль, сгущая грязь,

В народе топчется и князь,

Отцов наследье проживая…

И жалок он, да и смешон…

Равняться с нами не желая -

Ты посмотри, – чем занят он?

С винтовкой, на коне, весь год

Скитаясь по аулам дальним,

Воспоминанием печальным

Везде смущает лишь народ…

Везде, едва-едва терпим,

Подарки вымогает силой…

Таков и Джамбулат наш милый…

Боюсь, что бедный Ибрагим

С женой намыкаются с ним…

Боюсь, что очень, очень скоро

У них он будет на хлебах,

И предки князя от позора

Начнут ворочаться в гробах…

Но… посмотри… ужель под вечер

Меня обманывает глаз?

Там кто-то был… заметил нас

И скрылся…

– Нет… должно быть, ветер,

Играя стройною чинарой,

Встревожил трепетную тень…

Но полно… Подымайся, старый!

Пора и нам рассеять лень

И косточки промять от скуки…

Бор… темный бор… глубокий бор.

Бешмет промок… Немеют руки…

Все глуше падает топор,

И все больнее грудь вздымает

Тяжелый вздох… И кто узнает,

Как много сил и много дней

Здесь отнято у Ибрагима!

Но все же многих он бедней

В ауле… Что ж? Неумолимо

Его преследовал всегда

Жестокий рок. Ребенком глупым

Служил он, круглый сирота,

Забавой детям сытым, грубым…

Полунагой, полуголодный

Ходил за стадом… Жил и рос

В конюшне темной и холодной,

Доил коров, сгребал навоз…

За промах всякий, всякий вздор

Его ругали, били, драли…

А уходил на волю, – дали

Ему веревку и топор.

И как работал, как он бился!

Не знал покоя день и ночь…

Построил саклю и влюбился

На горе в княжескую дочь…

В борьбе с безумною мечтою

Жизнь стала пыткой… Видит бог,

Хотел покончить он с собою,

Но сердце побороть не мог.

Ползли без ласки и участья

За днями дни… Куда? Зачем?

Как вдруг, на удивленье всем,

Сама княжна, – какое счастье! -

Сама красавица княжна

Спасла его от этой муки: