Владимир Маяковский - Стихотворения (1912-1917)

Что рюмка?

Бочки гора.

Пока не увижу дно,

изо рта

не вырвать блестящий кран...

Домой - писать.

Пока в крови

40 вино

и мысль тонка.

Да так,

чтоб каждая палочка в "и"

просилась:

"Пусти в канкан!"

Теперь - на Невский.

Где-то

в ногах

толпа -трусящий заяц,

50 и только

по дамам прокатывается:

"Ах,

какой прекрасный мерзавец!"

[1916]

"Брюсов выпустил окончание поэмы

Пушкина "Египетские ночи". Альма-

нах "Стремнины".

Разбоя след затерян прочно

во тьме египетских ночей.

Проверив рукопись

построчно,

гроши отсыпал казначей.

Бояться вам рожна какого?

Что

против - Пушкину иметь?

Его кулак

10 навек закован

в спокойную к обиде медь!

[1916]

Не надо.

Не просите.

Не будет елки.

Как же

в лес

отп_у_стите папу?

К нему

из-за леса

ядер осколки

10 протянут,

чтоб взять его,

хищную лапу.

Нельзя.

Сегодня

горящие блестки

не будут лежать

под елкой

в вате.

Там -

20 миллион смертоносных _о_сок

ужалят,

а раненым ваты не хватит.

Нет.

Не зажгут.

Свечей не будет.

В море

железные чудища лазят.

А с этих чудищ

злые люди

30 ждут:

не блеснет ли у _о_кон в глазе.

Не говорите.

Глупые речь заводят:

чтоб дед пришел,

чтоб игрушек ворох.

Деда нет.

Дед на заводе.

Завод?

Это тот, кто делает порох.

40 Не будет музыки.

Р_у_ченек

где взять ему?

Не сядет, играя.

Ваш брат

теперь,

безрукий мученик,

идет, сияющий, в воротах рая.

Не плачьте.

Зачем?

50 Не хмурьте личек.

Не будет -

что же с того!

Скоро

все, в радостном кличе

голоса сплетая,

встретят новое Рождество.

Елка будет.

Да какая -

не обхватишь ствол.

60 Навесят на елку сиянья разного.

Будет стоять сплошное Рождество.

Так что

даже -

надоест его праздновать.

[1916]

Четыре.

Тяжелые, как удар.

"Кесарево кесарю - богу богово".

А такому,

как я,

ткнуться куда?

Где для меня уготовано логово?

Если б был я

маленький,

10 как Великий океан, -

на цыпочки б волн встал,

приливом ласкался к луне бы.

Где любимую найти мне,

такую, как и я?

Такая не уместилась бы в крохотное небо!

О, если б я нищ был!

Как миллиардер!

Что деньги душе?

Ненасытный вор в ней.

20 Моих желаний разнузданной орде

не хватит золота всех Калифорний.

Если б быть мне косноязычным,

как Дант

или Петрарка!

Душу к одной зажечь!

Стихами велеть истлеть ей!

И слова

и любовь моя -

триумфальная арка:

30 пышно,

бесследно пройдут сквозь нее

любовницы всех столетий.

О, если б был я

тихий,

как гром, -

ныл бы,

дрожью объял бы земли одряхлевший скит.

Я

если всей его мощью

40 выреву голос огромный -

кометы заломят горящие руки,

бросятся вниз с тоски.

Я бы глаз лучами грыз ночи -

о, если б был я

тусклый,

как солнце!

Очень мне надо

сияньем моим поить

земли отощавшее лонце!

50 Пройду,

любовищу мою волоча.

В какой ноч_и_,

бредов_о_й,

недужной,

какими Голиафами я зач_а_т -

такой большой

и такой ненужный?

[1916]

Стоит император Петр Великий,

думает:

"Запирую на просторе я!" -

а рядом

под пьяные клики

строится гостиница "Астория".

Сияет гостиница,

за обедом обед она

дает.

10 Завистью с гранита снят,

слез император.

Трое медных

слазят

тихо,

чтоб не спугнуть Сенат.

Прохожие стремились войти и выйти.

Швейцар в поклоне не уменьшил рост.

Кто-то

рассеянный

30 бросил:

"Извините",

наступив нечаянно на змеин хвост.

Император,

лошадь и змей

неловко

по карточке

спросили гренадин.

Шума язык не смолк, немея.

Из пивших и евших не обернулся ни один.

30 И только

когда

над пачкой соломинок

в коне заговорила привычка древняя,

толпа сорвалась, криком сломана:

- Жует!

Не знает, зачем они.

Деревня!

Стыдом овихрены шаги коня.

Выбелена грива от уличного газа.

40 Обратно

по Набережной

гонит гиканье

последнюю из петербургских сказок.

И вновь император

стоит без скипетра.

Змей.

Унынье у лошади на морде.

И никто не поймет тоски Петра -

узника,

50 закованного в собственном городе.

[1916]

Вот иду я,