Владимир Высоцкий - Книга 1

Копи! Ладно, мысли свои вздорные копи!
Копи, только баню мне по-черному топи!
Вопи, все равно меня утопишь, но вопи!
Топи! Только баню мне, как хочешь, но топи!

Эх, сегодня я отмаюсь,
Эх, освоюсь,
Но сомневаюсь,
Что отмоюсь.

Не спи! Где рубаху мне по пояс добыть?
Топи! Ох, сегодня я отмоюсь добела!
Кропи! В бане стены закопченые, кропи!
Топи! Слышишь? Баню мне по-черному топи!
ПРИПЕВ.

Кричи! Загнан в угол зельем, словно гончей лось!
Молчи! У меня уже похмелье кончилось!
Купи! Хоть кого-нибудь из охранников купи!
Топи! Эту баню ты мне раненько топи!
ПРИПЕВ.

Терпи! Ты сама по дури продала меня!
Топи! Чтоб я чист был, как щенок к исходу дня!
Вопи! Все равно меня утопишь, но вопи!
Топи! Только баню мне, как хочешь, но топи!
ПРИПЕВ.

И вкусы, и запросы мои странны,
Я экзотичен, мягко говоря,
Могу одновременно грызть стаканы
И Шиллера читать без словаря.
Во мне два я, два полюса планеты,
Два разных человека, два врага,
Когда один стремится на балеты,
Другой стремится прямо на бега.
И я борюсь, давлю в себе мерзавца.
О, участь беспокойная моя.
Боюсь ошибки, может оказаться,
Что я давлю не то второе я.
Когда в душе я раскрываю гранки
На тех местах, где искренность сама,
Тогда мне в долг дают официантки
И женщины ласкают задарма.
Но вот летят к чертям все идеалы,
Но вот я груб, я нетерпим и зол,
Но вот сижу и тупо ем бокалы,
Забрасывая Шиллера под стол.
И суд идет, весь зал мне смотрит в спину,
И прокурор, и гражданин судья.
Поверьте мне, не я разбил витрину,
А подлое мое второе я.
И я прошу вас строго не судите,
Лишь дайте срок, но не давайте срок.
Я буду посещать суды, как зритель,
И в тюрьмы заходить на огонек.
И я клянусь вам искренне, публично,
Старания свои утрою я,
И поборю раздвоенную личность,
И не мое мое второе я.
Я больше не намерен бить витрины
И лица граждан, так и запиши,
Я воссоединю две половины
Моей больной раздвоенной души.
Искореню, похороню, зарою,
Очищусь, ничего не скрою я.
Мне чуждо это е-мое-второе,
Нет, это не мое второе я.

Отбросьте прочь свой деревянный посох.
Упав на снег и полежав ничком,
Я встал и сел в погибель на колесах,
Презрев передвижение пешком.
Я не предполагал играть судьбою,
Не собирался спирт в огонь подлить
Я, просто, этой быстрою ездою
Намеревался жизнь себе продлить.
Подошвами своих спортивных чешек
Топтал я прежде тропы и полы
И был неуязвимым для насмешек,
И был недосягаем для хулы.
Но я в другие перешел разряды,
Меня не примут в общую кадриль.
Я еду. я ловлю косые взгляды
И на меня и на автомобиль.
Прервав общенье и рукопожатья,
Отворотилась прочь моя среда.
Но кончилось глухое неприятье,
И началась открытая вражда.
Я в мир вкатился чуждый нам по духу,
Все правила движения поправ.
Орудовцы мне робко жали руку,
Вручая две квитанции на штраф.
Я во вражду включился постепенно,
Я утром зрел плоды ночных атак:
Морским узлом завязана антенна.
То был намек: с тобою будет так…
Прокравшись огородами, полями,
Вонзали шила в шины, как кинжал.
Я ж отбивался целый день рублями
И не сдавался, и в боях мужал.
Безлунными ночами я нередко
Противника в засаде поджидал.
Но у него поставлена разведка,
И он в засаду мне не попадал.
И вот, как языка, бесшумно сняли
Передний мост. И унесли во тьму.
Передний мост, казалось бы детали,
Но без него и задний ни к чему.
Я доставал рули, мосты, колеса
Не за глаза красивые, за мзду.
И понял я, не одолеть колосса.
Назад! Пока машина на ходу.
Назад к моим нетленным пешеходам,
Пусти назад! О, отворись, сезам!
Назад, в метро, к подземным пешеходам!
Назад! Руль влево — и по тормозам!
Восстану я из праха вновь обыден
И улыбнусь, выплевывая пыль.
Теперь народом я не ненавидим,
За то, что у меня автомобиль.