Владимир Высоцкий - Книга 1

Покидаю теплый край навсегда.
Наше плаванье — считай — на года.
Ставь фортуны колесо поперек,
Мы про штормы знаем все наперед.
Поскорей на мачту лезь, старик,
Стал вопрос с землей остро.
Может быть, увидишь материк,
Ну, а может быть, остров.
У кого-нибудь расчет под рукой.
Этот кто-нибудь плывет на покой,
Ну, а прочие, в чем мать родила,
Не на отдых, а опять на дела.
Ты судьбу в монахини постриг,
Смейся ей в лицо просто.
Что это, тот самый материк,
Или это мой остров?
Мне накаркали беду с дамой пик,
Нагадали, что найду материк.
Нет, гадалка, ты опять неправа,
Мне понравилось искать острова.
Вот и берег призрачно возник.
Не спеши, считай до ста.
У кого свой личный материк,
Ну, а у кого — остров.

Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским флагом.
Накренившись к воде, парусами шурша,
Бриг двухмачтовый лег в развороте,
А у юнги от счастья качалась душа,
Как пеньковые ванты на гроте.
И душу нежную под грубой робой пряча,
Суровый шкипер дал ему совет:
„Будь джентльменом, если есть удача,
А без удачи джентльменов нет!“
И плавал бриг туда, куда хотел.
Встречался с кем судьба его сводила,
Ломая кости веслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.
Был однажды богатой добычи дележ,
И пираты бесились и выли.
Юнга вдруг побелел и схватился за нож,
Потому что его обделили.
Стояла девушка не прячась и не плача,
И юнга вспомнил шкиперский завет:
„Будь джентльменом, если есть удача,
А нет удачи — джентльменов нет!“
И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары,
И ран глубоких он не замечал,
И наносил ответные удары.
Только ей показалось, что с юнгой беда,
А другого она не хотела,
Перекинулась за борт, и скрыла вода
Золотистое смуглое тело.
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет.
Он был последний джентeльмен удачи,
Конец удачи, джентльменов нет!

Всему на свете выходят сроки
А соль морская въЕдлива, как черт.
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом, просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала бортом и кормой:
„Какого типа этот тип? Какой он грубый,
Корявый, ржавый, просто никакой!“
В упор не видели друг друга оба судна,
И ненавидели друг друга обоюдно.
Он в аварийном был состоянии,
Но и она не новая отнюдь.
Так, что увидишь на расстоянии
С испугу можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный, малый с крепким дном,
Все двадцать тысяч Водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем.
И так обидели друг друга оба судна,
Что ненавидели друг друга обоюдно.
Прошли недели, их подлатали,
По ржавым швам шпаклевщики прошлись,
И ватерлинией вдоль талий
Перевязали корабли.
И медь надраили, и краску наложили,
Пар разожгли, в салонах свет зажгли,
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели оба судна,
Что так похорошели обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: „Мы оба не правы,
Я никогда не видел женщин
И кораблей, прекраснее, чем вы!“
Та, что поменьше, в том же состояньи
Шепнула, что и он неотразим:
„Большое видится на расстояньи
Но лучше, если все-таки, вблизи.“
Кругом конструкции толпились, было людно,
И оба судна объЯснились обоюдно.
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал Не в тот же самым порт,
Два корабля так и ушли из дока,
Как стояли, вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчаньи рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними, может быть, взбесились обы судна?
А, может, попросту влюбились обоюдно?

В день, когда мы поддержкой земли заручась,
По высокой воде, по соленой своей
Выйдем точно в назначенный час,
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутевых детей.
Волны будут работать, и в поте лица
Корабельные наши борта иссекут,
Торопливо машины начнут месяца
Составлять из ритмичных секунд.
А кругом только водная гладь — благодать!
И на длинные мили кругом ни души.
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в домашней тиши.
Наши будни без праздников, без выходных,
В море нам и без отдыха хватит помех!
Мы подруг забываем своих,
Им — до нас, нам, подчас, не до них,
Да простят они нам этот грех.
Нет, неправда, вздыхаем о них у кормы,
И во сне имена повторяем тайком.
Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,
Не за счастьем, а за косяком.
А кругом только водная гладь — благодать!
Ни заборов, ни стен, хоть паши, хоть пляши!
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Говорят, что плывем мы за длинным рублем,
Кстати, длинных рублей просто так не добыть,
Но мы в море за морем плывем,
И еще за единственным днем,
О котором потом не забыть.
И когда из другой непохожей весны
Мы к родному причалу спешим прямиком,
Растворятся морские ворота страны
Перед каждым своим моряком.
Здесь кругом только водная гладь — благодать!
И вестей никаких, сколько нам не пиши,
Но потом морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Всякий раз уплываем с землей обручась,
С этой самою верной невестой своей,
Но приходим в назначенный час,
Как бы там не баюкало нас
Море — мать непутевых детей.
Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,
Только пялит глаза, ошалел, обалдел.
Он увидел, как траулер встал на винты,
Обороты врубив на предел.
И на пирсе стоять — все равно благодать!
И качаться на суше до крика души.
Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать
После долгих штормов к долгожданной тиши.