Самуил Киссин - Стихотворения 1906-1916 годов

Не слышно листьев под ногой.

Их рдяно-золотые груды

Умчались в пляске вихревой.

Иду. Далек мой путь бесцельный.

Давно со мной моя тоска.

И голос ласково-свирельный

Уж не зовет издалека.

И в этой четкости осенней,

И в чистом небе узнаю

Мечту увядшую мою

Давно, без слез и сожалений.

1907

I.

«Окна завешены шторами…»

Окна завешены шторами,

Трещит, разгораясь, камин.

Сердце биеньями скорыми,

Сердце больными укорами

Твердит: ты один! ты один!

Маятник ходит размеренно,

Усталых часов властелин.

Угли трещат неуверенно.

Сердце стучит: все потеряно!

Стучит: ты один, ты один!

II.

«Стучится в дверь рука упрямая…»

Стучится в дверь рука упрямая.

Войдите! Скучен мой досуг.

И дверь открыв, вошла Тоска моя,

Старинный, неизменный друг.

Подсела к жаркому камину ты

И смотришь на игру огня.

Зачем так строго брови сдвинуты?

Иль разлюбила ты меня?

Иль не с тобой часами длинными

Вели мы тихий разговор?

И кружевами паутинными

Усталый застилался взор.

И ночью, молчаливо-думная,

Склонившись ласково ко мне,

Не ты ли, кроткая, бесшумная,

Со мной рыдала в тишине?

1907

«Волной расплавленно-холодной…»

Волной расплавленно-холодной

Горит ручей,

В степи пустынной и бесплодной,

В степи моей.

Кругом поломанные травы,

Суха земля.

Вдали пленительной дубравы

Мои поля.

И жду, изведав солнца ярость,

Тоской объят,

Его пылающую старость,

Его закат.

1907

«Склоняется мой день простых и молчаливых…»

Склоняется мой день простых и молчаливых

Ненужных дел.

В томительных и пламенных отливах

Земных небес предел.

О злая скорбь моя! Пусть пурпурные крылья

Простер закат,

Но стоны злобные унынья и бессилья,

Как коршуны, парят.

И плавный их полет, уверенный и властный,

Быстрей, быстрей.

О злая скорбь души моей бесстрастной,

Сухой души мой.

Сбрось тягостную власть тоски твоей усталой,

Гори, гори!

О, никогда такой мучительной и алой

Я не видал зари!

1907

«Брезжит утро. Свет неверный тихой ночи метит грань…»

Брезжит утро. Свет неверный тихой ночи метит грань.

Дух упавший в бездну, слышит некий властный глас:

восстань!

А в пещере тесной, смрадной, в свод ширяяся крылом,

Нетопырь трусливо-жадный лик свой кроет перед днем.

В белом небе на востоке, словно лик задернув свой,

Розовея, чуть алея, солнце всходит над землей.

Но мгновение, и с лика скинув легкую чадру,

Вольно, радостно и дико мчится в ярую игру.

И на тихой сонной глади ставит яркую печать.

«Лучезарный Бог твой — Солнце!» — может каждый

прочитать.

«За темной рощей на лугу…»

За темной рощей на лугу

Горят огни Купальской ночи.

И красный свет слепит мне очи.

Я в сердце тайну берегу.

Тревоги полон суеверной,

Иду я чрез полночный сад.

И тени путь мой бороздят

Игрой причудливо-неверной.

Иду. И страха грудь полна,

И жуть огнем взыграла красным.

На небе чистом и бесстрастном

Стоит злорадная луна.

«Душа твоя, как тихий звон…»

Душа твоя, как тихий звон

Апрельских вечеров.

Страстей земных не будит он

Далекий чистый зов.

В росистом воздухе полей,

Над лесом, над рекой,

Лишь чутким ухом уловим,

Плывет в тиши святой.

И слышит радости обет

Усталая земля,

И внятно небесам, о чем

Поет, звенит, моля.

В прозрачно-светлой тишине

Безбольно гаснет зов.

Твоя душа, как тихий звон

На грани двух миров.

«Золотые вьются листья…»

Золотые вьются листья

В золотой веселой пляске.

Сколько мудрой, легкой грусти

В этих прыгающих блестках.

Солнце тоже очень мудро:

Знает, где ему проглянуть,

Посмотреть на эти игры

Не сквозь сосны, а сквозь клены.

Ветер свищет в легком тоне,

То затихнет, то зальется.

Золотой предсмертный танец

Золотых эпикурейцев.

«И все ж не уйду я из жизни…»

И все ж не уйду я из жизни:

Брожу по земле я и жду.

Не в дальней небесной отчизне,

Я здесь свое счастье найду.

Мне сон о свободе приснится,

Рассеется липкая мгла,

И в сердце сухое вонзится

Любви огневая стрела.

И сердце зажженное вспыхнет,