Валерий Брюсов - Stephanos

Вновь тот же кубок с влагой черной,

Вновь кубок с влагой огневой!

Любовь, противник необорный,

Я узнаю твой кубок черный

И меч, взнесенный надо мной.

О, дай припасть устами к краю

Бокала смертного вина!

Я бросил щит, я уступаю, —

Лишь дай, припав устами к краю,

Огонь отравы пить до дна!

Я знаю, меч меня не минет,

И кубок твой беру, спеша.

Скорей! скорей! пусть пламя хлынет,

И крик восторга в небо кинет

Моя сожженная душа!

Январь 1905

Опять душа моя расколота

Ударом молнии, и я,

Вдруг ослепленный вихрем золота,

Упал в провалы бытия.

С победным хохотом, товарища,

Лемуры встретили меня —

На пепле старого пожарища,

В дыму последнего огня.

«Ты — наш! — вскричали в дикой нежности, —

Ты наш! и в безднах вечно будь!

Свободный дух предай мятежности,

Тропы лазурные забудь!»

И мне от жгучей боли весело,

И мне желанен мой костер,

И небо черный полог свесило

На мой полуослепший взор.

17 ноября 1904

Кто нас двух, душой враждебных,

Сблизить к общей цели мог?

Кто заклятьем слов волшебных

Нас воззвал от двух дорог?

Кто над пропастью опасной

Дал нам взор во взор взглянуть?

Кто связал нас мукой страстной?

Кто нас бросил — грудь на грудь?

Мы не ждали, мы не знали,

Что вдвоем обречены:

Были чужды наши дали,

Выли разны наши сны!

Долго, с трепетом испуга,

Уклонив глаза свои,

Отрекались друг от друга

Мы пред ликом Судии.

Он же, мудрый, он же, строгий,

Осудил, не облича.

Нас смутил глухой тревогой

Смех внезапный палача.

В диком вихре — кто мы? что мы?

Листья, взвитые с земли!

Сны восторга и истомы

Нас, как уголья, прожгли.

Здесь, упав в бессильной дрожи,

В блеске молний и в грозе,

Где же мы: на страстном ложе

Иль на смертном колесе?

Сораспятая на муку,

Давний враг мой и сестра!

Дай мне руку! дай мне руку!

Меч взнесен! Спеши! Пора!

10 — 11 декабря 1904

Связанные взглядом,

Над открытой бездной

Наклонились мы,

Рядом! рядом! рядом!

С дрожью бесполезной

Пред соблазном тьмы.

Взоры уклоняя,

Шепчешь ты проклятья

Общему пути, —

Зная! зная! зная!

Что тесней объятья

Мы должны сплести!

Что твои усилья

Разорвать сплетенья

Наших рук и глаз!

Крылья! крылья! крылья! —

Яркое виденье

Ослепило нас.

Страшен и неведом,

Там Крылатый Кто-то

Озарен огнем.

Следом! следом! следом!

В чаяньи полета

Бросимся вдвоем!

4 — 5 ноября 1904

Мы — двое, брошенные в трюм,

В оковах на полу простертые.

Едва доходит в глуби мертвые

Далеких волн неровный шум.

Прошли мы ужасы Суда,

И приговоры нам прочитаны,

И нас влечет корабль испытанный

Из мира жизни навсегда.

Зачем же ты, лицом упав

На доски жесткие, холодные,

Твердишь про области свободные,

Про воздух гор и запах трав!

Забудь о радостных путях,

Забудь благоуханья смольные,

Наш мир — недели подневольные,

Наш мир — молчанье, мрак и прах.

Но в миг, когда, раскрывши дверь,

Палач поманит нас десницею,

Останься пленною царицею,

Мне руку скованную вверь.

Мы выйдем с поднятым челом,

На мир вечерний взглянем с палубы,

И без упрека и без жалобы

В челнок последний перейдем.

1905

Бледнеют тени. Из-за ставен

Рассвет бесстыдно кажет лик.

Над нами новый день бесправен,

Еще царит последний миг.

Гремит случайная телега

По тяжким камням мостовой.

Твое лицо белее снега,

Но строг и ясен облик твой.

Как стадо пьяное кентавров,

Спят гости безобразным сном.

Венки из роз, венки из лавров

Залиты — смятые — вином.

На шкуры барсов и медведей

Упали сонные рабы…

Пора помыслить о победе

Над темным гением Судьбы!

Ты подняла фиал фалерна

И бросила… Условный знак!

Моя душа осталась верной:

Зовешь меня — иду во мрак.

У нас под складками одежды,

Я знаю, ровен сердца стук…

Как нет ни страха, ни надежды —

Не будет ужаса и мук.

Два лезвия блеснут над ложем,

Как сонный вздох, провеет стон, —

И, падая, мы не встревожим

Кентавров пьяных тусклый сон.

1905

Ты в гробнице распростерта в миртовом венце.

Я целую лунный отблеск на твоем лице.

Сквозь решетчатые окна виден круг луны.

В ясном небе, как над нами, тайна тишины.