Валерий Брюсов - Stephanos

Над трауром вечерних туч,

По их краям огнем ударив,

Возносится последний луч.

И, глуби черные покинув,

В лазурный день из темноты

Взлетает яркий рой павлинов,

Раскрыв стоцветные хвосты.

А Ночь, охотник с верным луком,

Кладет на тетиву стрелу.

Она взвилась с протяжным звуком,

И птица падает во мглу.

Весь выводок сразили стрелы…

От пестрой стаи нет следа…

На Запад, слепо потемнелый,

Глядит Восточная Звезда.

16 апреля 1904

Целит вечернее безволие

Мечту смятенную мою.

Лучей дневных не надо более,

Всю тусклость мига признаю!

Пускай темнеют дали синие,

Я не зажгу во тьме свечи:

В душе ни смеха, ни уныния…

Ты, голос памяти, — молчи!

Обвили сладостными платами

Мне тени дышащую грудь.

Нависла сводами и скатами

Над взором тягостная муть.

Идут часы — мгновенья серые,

Царит всевластно темнота…

Иль позабыт во мгле пещеры я,

И все, что было, — лишь мечта?

Иль я лишь прах, во гробе тающий,

Я — чей-то призрак в бледной мгле,

К давно минувшему взывающий

И всем безвестный па земле!

1904

Вечер мирный, безмятежный

Кротко нам взглянул в глаза,

С грустью тайной, с грустью нежной…

И в душе под тихим ветром

Накренились паруса.

Дар случайный, дар мгновенный,

Тишина, продлись! продлись!

Над равниной вечно пенной,

Над прибоем, над буруном,

Звезды первые зажглись.

О, плывите! о, плывите!

Тихо зыблемые сны!

Словно змеи, словно нити,

Вьются, путаются, рвутся

В зыби волн огни луны.

Не уйти нам, не уйти нам

Из серебряной черты!

Мы — горим в кольце змеином,

Мы — два призрака в сияньи,

Мы — две тени, две мечты!

4 — 6 февраля 1905

Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,

Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!

Как люблю я, как любил я эти милые слова, —

Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.

Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,

Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,

Все слова, какие мучат воспаленные уста,

В час, когда бесстыдству учат — темнота и нагота!

Из восторгов и уныний я влекусь на голос твой,

Как изгнанник, на чужбине услыхавший зов родной.

Здесь в саду, где дышат тени, здесь, где в сумраке светло,

Быстрой поступью мгновений вновь былое подошло.

Вижу губы в легкой сети ускользающих теней.

Мы ведь дети! все мы дети, мотыльки вокруг огней!

Ты укрыла, уклонила в темноту смущенный взгляд…

Это было! все, что было, возвратил вечерний сад!

Страсти сны нам только снятся, но душа проснется вновь,

Вечным светом загорятся — лишь влюбленность!

лишь любовь!

1904

Ветер печальный,

Многострадальный,

С лаской прощальной

Ветви клоня,

Свеял хрустальный

Дождь на меня.

Тенью зеленой

Лип осененный,

Я, окропленный

Майским дождем, —

Жрец, преклоненный

Пред алтарем.

День миновавший,

Свет отснявший,

Дождь пробежавший, —

Гимн этот — вам!

Вечер наставший,

Властвуй, как храм!

Ливень весенний

Смолк. Без движений

Первые тени

В тихой дали.

Час примирений

С миром земли!

10 мая 1905

Меня, искавшего безумий,

Меня, просившего тревог,

Меня, вверявшегося думе

Под гул колес, в столичном шуме,

На тихий берег бросил Рок.

И зыби синяя безбрежность,

Меня прохладой осеня,

Смирила буйную мятежность,

Мне даровала мир и нежность

И вкрадчиво влилась в меня.

И между сосен тонкоствольных,

На фоне тайны голубой,

Как зов от всех томлений дольных,

Залог признаний безглагольных, —

Возник твой облик надо мной!

1905

Rauha

Желтым шелком, желтым шелком

По атласу голубому

Шьют невидимые руки.

К горизонту золотому

Ярко-пламенным осколком

Сходит солнце в час разлуки.

Тканью празднично-пурпурной

Убирает кто-то дали,

Расстилая багряницы,

И в воде желто-лазурной

Заметались, заблистали

Красно-огненные птицы.

Но серебряные змеи,

Извивая под лучами

Спин лучистые зигзаги,

Беспощадными губами

Ловят, ловят все смелее

Птиц, мелькающих во влаге!

1905

Rauha