Валерий Брюсов - Стихотворения, не включавшиеся в авторские сборники

Пребудут знаком, что уже в Халдее

Исканьем тайн дух человека жил.

Исканьем тайн дух человека жил,

И он сберег Атлантов древних тайны,

В стране, где, просверлив песок бескрайный.

Поит пустыню многоводный Нил.

Терпенье, труд, упорный, чрезвычайный.

Воздвигли там ряд каменных могил,

Чтоб в них навек зов истины застыл:

Их формы, грани, связи — не случайны!

Египет цели благостной достиг,

Хранят поныне плиты пирамиды

Живой завет погибшей Атлантиды.

Бог Тот чертил слова гигантских книг,

Чтоб в числах три, двенадцать и четыре

Мощь разума распространялась в мире.

Мощь разума распространялась в мире —

Египет креп, как строгое звено,

Но было людям жизнь понять дано

И в радости: в резце, в палитре, в лире.

Влилась в века Эллада, как вино,—

В дворцовой фреске, в мраморном кумире,

В живом стихе, в обточенном сапфире,

Явя, что было, есть и суждено.

Но, строя храмы, вознося колонны,

Могла ль она забыть зов потаенный,

Что край Осириса ей повторил?

Шел Эллин к знанью по пути мистерий,—

Но дух народа блеск давал и вере,

Прекрасен, светел, венчан, златокрыл.

Прекрасен, светел, венчан, златокрыл,

Цвел гений Греции. Но предстояло

Спаять в одно — халдейские начала

И мысли эллинской священный пыл.

Встал Александр! Все ж Року было мало

Фалангой всюду созданных горнил;

И вот, чтоб Рим весь мир объединил,

Медь грозных легионов застонала.

В те дни, как Азия спешила взять

Дар Запада, и каждый край, как призма,

Лил, преломляя, краски эллинизма,

К завоеванью всей вселенной — рать

Вел Римлянин; при первом триумвире

Он встал, как царь, в торжественной порфире.

Он встал, как царь, в торжественной порфире,

Укрыв под ней весь мировой простор,

От скал Сахары до Шотландских гор,

От врат Мелькарта до снегов Сибири.

Столетий и племен смиряя спор,

Сливая голоса в безмерном клире,

Всем дав участье на вселенском пире,

Рим над землей свое крыло простер.

Все истины, что выступали к свету,—

Под гул побед, под сенью римских прав,

Переплавлялись властно в новый сплав.

Вела Империя работу эту,

Хоть вихрь порой величья не щадил,

Хоть иногда лампады Рок гасил.

Хоть иногда лампады Рок гасил,

Рим до конца исполнил труд владыки,

Он был свершен, когда, под вопль и крики,

Сонм варваров Империю свалил.

Народы хлынули, свирепы, дики;

Мрак разостлался, тягостен, уныл;

Казалось: луч наук навек почил;

И тщетно трон свой высил Карл Великий.

Но в мгле крушений отблеск золотой

Искал путей, везде сверкал мечтой,

Под стук мечей, под грозный скок валькирий.

Меж камней, бывших кесарских палат,

Под робкий свет монашеских лампад

Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире.

Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире,

Поя целебно мутный мрак веков.

Пусть жизнь была сплошной борьбой врагов,

Пусть меч звенел в бою и на турнире,—

Искал алхимик камень мудрецов,

Ум утончался в преньях о вампире,

Познать творца пытался богослов,—

И мысль качала мировые гири.

Монах, судейский, рыцарь, менестрель,—

Все смутно видели святую цель,

Хоть к ней и шли не по одной дороге.

В дни ужасов, огня, убийств, тревоги,

Та цель сияла, как звезда: она

Во все века жила, затаена.

Во все века жила, затаена,

И жажда светлых, благостных веселий.

Настали сроки: струны вновь запели,

И краски вновь зардели с полотна.

Из дряхлой Византии в жизнь — весна

Вошла, напомнив о любви, о теле;

В своих созданьях Винчи, Рафаэли

Блеск бытия исчерпали до дна.

Те плыли за Колумбом в даль Америк,

Те с Кортецом несли на чуждый берег

Крест, чтоб с ним меч победно пронести.

Стремились все — открыть, изобрести,

Найти, создать… Царила в эти годы

Надежда — вскрыть все таинства природы.

Надежда — вскрыть все таинства природы —

Мир к высшей тайне привела, — и бог

Восстал над бурей будничных тревог,

Над сном народов, над игрушкой моды.

За громом Лютера прошли походы

Густава, Тилли; снова сумрак, строг,

Окутал землю, и военный рог

К войне за веру звал из рода в роды.

Промчался Кромвель; прогремела Ночь