Максимилиан Волошин: Selva Oscura

Теперь я мертв. Я стал строками книги

В твоих руках…

И сняты с плеч твоих любви вериги,

Но жгуч мой прах…

Меня отныне можно в час тревоги

Перелистать,

Но сохранят всегда твои дороги

Мою печать.

Похоронил я сам себя в гробницы

Стихов моих,

Но вслушайся — ты слышишь пенье птицы?

Он жив — мой стих!

Не отходи смущенной Магдалиной —

Мой гроб не пуст…

Коснись единый раз, на миг единый

Устами уст.

<19 марта 1910 Коктебель>

Судьба замедлила сурово

На росстани лесных дорог…

Я ждал и отойти не мог,

Я шел и возвращался снова…

Смирясь, я всё ж не принимал

Забвенья холод неминучий

И вместе с пылью пепел жгучий

Любви сгоревшей собирал…

И с болью помнил профиль бледный,

Улыбку древних змийных губ, —

Так сохраняет горный дуб

До новых почек лист свой медный.

<���Февраль 1910 Коктебель>

Себя покорно предавая сжечь,

Ты в скорбный дол сошла с высот слепою.

Нам темной было суждено судьбою

С тобою на престол мучений лечь.

Напрасно обоюдоострый меч,

Смиряя плоть, мы клали меж собою:

Вкусив от мук, пылали мы борьбою

И гасли мы, как пламя пчельных свеч…

Невольник жизни дольней — богомольно

Целую край одежд твоих. Мне больно

С тобой гореть, еще больней — уйти.

Не мне и не тебе елей разлуки

Излечит раны страстного пути:

Минутна боль — бессмертна жажда муки!

<20 марта 1910>

С тех пор как тяжкий жернов слепой судьбы

Смолол незрелый колос твоей любви,

Познала ты тоску слепых дней,

Горечь расцвета и сладость смерти.

Стыдом и страстью в детстве ты крещена,

Для жгучей пытки избрана ты судьбой

И в чресла уголь мой тебе вжег

Неутолимую жажду жизни…

Не вольной волей ты подошла ко мне

И обнажила тайны ночной души,

И боль моя твою сожгла боль:

Пламя двойное сплелось, как змеи.

Когда глубокой ночью я в первый раз

Поверил правде пристальных глаз твоих

И прочитал изгиб твоих губ —

Древние двери в душе раскрылись.

И не на счастье нас обручил рассвет,

И не на радость в жизнь я призвал тебя,

И впредь раздельных нам путей нет:

Два осужденных с единой цепью.

<���Март 1910>

Пурпурный лист на дне бассейна

Сквозит в воде, и день погас…

Я полюбил благоговейно

Текучий мрак печальных глаз.

Твоя душа таит печали

Пурпурных снов и горьких лет.

Ты отошла в глухие дали, —

Мне не идти тебе вослед.

Не преступлю и не нарушу,

Не разомкну условный круг.

К земным огням слепую душу

Не изведу для новых мук.

Мне не дано понять, измерить

Твоей тоски, но не предам —

И буду ждать, и буду верить

Тобой не сказанным словам.

<26 января 1910 Петербург>

В неверный час тебя я встретил,

И избежать тебя не мог —

Нас рок одним клеймом отметил,

Одной погибели обрек.

И, не противясь древней силе,

Что нас к одной тоске влекла,

Покорно обнажив тела,

Обряд любви мы совершили.

Не верил в чудо смерти жрец.

И жертва тайны не страшилась,

И в кровь вино не претворилось

Во тьме кощунственных сердец.

<1910>

Раскрыв ладонь, плечо склонила…

Я не видал еще лица,

Но я уж знал, какая сила

В чертах Венерина кольца…

И раздвоенье линий воли

Сказало мне, что ты, как я,

Что мы в кольце одной неволи

В двойном потоке бытия.

И если суждены нам встречи…

(Быть может, топоты погонь),

Я полюблю не взгляд, не речи,

А только бледную ладонь.

<3 декабря 1910 Москва>

Обманите меня… но совсем, навсегда…

Чтоб не думать, зачем, чтоб не помнить, когда…

Чтоб поверить обману свободно, без дум,

Чтоб за кем-то идти, в темноте, наобум…

И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,

Кто ведет лабиринтом неведомых зал,

Чье дыханье порою горит на щеке,