Максимилиан Волошин: Selva Oscura

Тягло земли: двух смертных тел союз.

Как вихри, мы сквозь вечности гонимы.

Кто, возлюбив другого для себя,

Плоть возжелал для плоти, без возврата,

Тому в свершении — расплата:

Чрез нас родятся те, кого, любя,

Связали мы желаньем неотступным.

Двойным огнем ты очищалась, мать!

Свершая всё, что смела пожелать,

Ты обняла в слияньи целокупном

В себе самой возлюбленную плоть.

Но как прилив сменяется отливом —

Так с этих пор твой каждый день Господь

Отметил огненным разрывом.

Дитя растет, и в нем растет иной,

Не женщиной рожденный, непокорный,

Но связанный твоей тоской упорной,

Твоею вязью родовой.

Я знаю, мать, твой каждый час — утрата,

Как ты во мне, так я в тебе распят.

И нет любви твоей награды и возврата,

Затем что в ней самой награда и возврат.

<5 октября 1917 Коктебель>

Отроком строгим бродил я

По терпким долинам

Киммерии печальной,

И дух мой незрячий

Томился

Тоскою древней земли.

В сумерках, в складках

Глубоких заливов

Ждал я призыва и знака,

И раз пред рассветом,

Встречая восход Ориона,

Я понял

Ужас ослепшей планеты,

Сыновность свою и сиротство…

Бесконечная жалость и нежность

Переполняют меня.

Я безысходно люблю

Человеческое тело. Я знаю

Пламя,

Тоскующее в разделенности тел.

Я люблю держать в руках

Сухие горячие пальцы

И читать судьбу человека

По линиям вещих ладоней.

Но мне не дано радости

Замкнуться в любви к одному:

Я покидаю всех и никого не забываю.

Я никогда не нарушил того, что растет;

Не сорвал ни разу

Нераспустившегося цветка:

Я снимаю созревшие плоды,

Облегчая отягощенные ветви.

И если я причинял боль,

То потому только,

Что не хотел заиграть до смерти тех,

Кто, прося о пощаде,

Всем сердцем молили

О гибели…

<1911>

Склоняясь ниц, овеян ночи синью,

Доверчиво ищу губами я

Сосцы твои, натертые полынью,

О, мать-земля!

Я не просил иной судьбы у неба,

Чем путь певца: бродить среди людей

И растирать в руках колосья хлеба

Чужих полей.

Мне не отказано ни в заблужденьях,

Ни в слабости, и много раз

Я угасал в тоске и в наслажденьях,

Но не погас.

Судьба дала мне в жизни слишком много;

Я ж расточал, что было мне дано:

Я только гроб, в котором тело Бога

Погребено.

Добра и зла не зная верных граней,

Бескрылая изнемогла мечта…

Вином тоски и хлебом испытаний

Душа сыта.

Благодарю за неотступность боли

Путеводительной: я в ней сгорю.

За горечь трав земных, за едкость соли

Благодарю.

7 ноября 1910

Моя земля хранит покой,

Как лик иконы изможденный.

Здесь каждый след сожжен тоской,

Здесь каждый холм — порыв стесненный.

Я вновь пришел к твоим ногам

Сложить дары своей печали,

Бродить по горьким берегам

И вопрошать морские дали.

Всё так же пуст Эвксинский Понт

И так же рдян закат суровый,

И виден тот же горизонт,

Текучий, гулкий и лиловый.

<9 февраля 1910 Коктебель>

Седым и низким облаком дол повит…

Чернильно-сини кручи лиловых гор.

Горелый, ржавый, бурый цвет трав.

Полосы иода и пятна желчи.

В морщине горной, в складках тисненых кож

Тускнеет сизый блеск чешуи морской.

Скрипят деревья. Вихрь траву рвет,

Треплет кусты и разносит брызги.

Февральский вечер сизой тоской повит.

Нагорной степью путь мой уходит вдаль.

Жгутами струй сечет глаза дождь.

Северный ветер гудит в провалах.

<���Февраль 1910 Коктебель>

К налогам гор душа влекома…

Яры, увалы, ширь полей…

Всё так печально, так знакомо…

Сухие прутья тополей,

Из камней низкая ограда,

Быльем поросшая межа,

Нагие лозы винограда

На темных глыбах плантажа,

Лучи дождя, и крики птичьи,

И воды тусклые вдали,

И это горькое величье

Весенней вспаханной земли…

<12 февраля 1910 Коктебель>

Солнце! Твой родник

В недрах бьет по темным жилам…

Воззывающий свой лик

Обрати к земным могилам!

Солнце! Из земли