Вячеслав Иванов - Cor ardens

Он в немощном родник замерший сил

Целительным касаньем: будто сон

Его свежил, и легкий вспрянул он

От забытья. Так на ветвях заря

Пернатых будит, вестницей горя

Весенних дней, когда эфир раскрыл

Лазурный путь паренью вольных крыл.

Той радостью дух юноши взыграл;

Он ждал, дивясь,— и на вождя взирал.

Не все назвал я, но одно пристрастье

Как умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!..

Мне вспомнился тот бард, что Геллеспонт

Переплывал: он ведал безучастье.

Ему презренно было самовластье,

Как Антигоне был презрен Креонт.

Страны чужой волшебный горизонт

Его томил… Изгнанника злосчастье -

Твой рок!.. И твой — пловца отважный хмель!

О, кто из нас в лирические бури

Бросался, наг, как нежный Лионель?

Любовника луны, дитя лазури,

Тебя любовь свела в кромешный ад -

А ты нам пел «Зеленый Вертоград».

Ты родилась в Гесперии счастливой,

Когда вечерний голубел залив

В старинном серебре святых олив,

Излюбленных богиней молчаливой.

Озарена Венерою стыдливой,

Плыла ладья, где парки, умолив

Отца Времен, пропели свой призыв, -

И срок настал Люцины торопливой.

Так оный день благословляла мать,

Уча меня судьбы твоей приметам

С надеждою задумчивой внимать.

Был верен Рок божественным обетам;

И ты в снегах познала благодать -

Ослепнуть и прозреть нагорным светом.

Пройдет пора, когда понурый долг

Нам кажется скупым тюремным стражем

Крылатых сил; и мы на плуг наляжем

Всей грудию — пока закатный шелк

Не багрянит заря и не умолк

Веселый день… Тогда волов отвяжем,-

Тогда «пусти» владыке поля скажем,-

«Да звездный твой блюдет над нивой полк».

Усталого покоит мир отрадный,

Кто, верный раб, свой день исполнил страдный,

Чей каждый шаг запечатлен браздой.

Оратая святые помнят всходы;

Восставшему с восточною звездой

На западе горит звезда свободы.

Услада сирым — горечь правды древней:.

Богов любимцы будут нам предтечи

В пути последнем. Им звучат напевней,

Как зов родной, Души Единой речи.

Весь в розах челн детей. Но что плачевней,

Чем стариков напутственные свечи?

Мы, мертвые, живем… И задушевней -

Оставшихся, близ урн былого, встречи,

Сойдемся ль вновь под сенью смуглолистной.

Где строгим нас учила Муза гимнам,

Когда ты был мне брат-привратник Рима?

Туда манит мечта, путеводима

Тоской седин по давнем и взаимном,

Где Память зыблет сад наш кипарисный.

«Зачем у кельи ты подслушал,

Как сирый молится поэт,

И святотатственно запрет

Стыдливой пустыни нарушил?

Не ты ль меж нас молился вслух,

И лик живописал, и славил

Святыню имени? Иль правил

Тобой, послушным, некий дух?..»

«Молчи! Я есмь; и есть — иной.

Он пел; узнал я гимн заветный,

Сам — безглагольный, безответный -

Таясь во храмине земной.

Тот миру дан; я — сокровен…

Ты ж, обнажитель беспощадный,

В толпе глухих душою хладной -

Будь, слышащий, благословен!»

Сентябрь 1909

Вершины золотя,

Где песнь орлицей реет,-

Авророю алеет

Поэзия — дитя.

Младенца воскормив

Амбросиями неба,

В лучах звенящих Феба

Явись нам, Солнце-Миф!

Гремит старик-кентавр

На струнах голосистых;

На бедрах золотистых

Ничьих не видно тавр,

Одно тавро на нем -

Тавро природы дикой,

И лирник светлоликий

Слиян с лихим конем.

Прекрасный ученик,

Ища по свету лавра,

Пришел в вертеп кентавра

И в песни старца вник.

Род поздний, дряхл и хил,

Забыл напев пещерный;

Ты ж следуй мере верной,

Как ученик Ахилл.

Поэт, ты помнишь ли сказанье?

Семье волшебниц пиерид -

Муз-пиерид, на состязанье

Собор бессмертный предстоит.

Поют пленительно царевны,-

Но песнь свою поют леса;

И волны в полночь так напевны,

И хор согласный — небеса.

Запели музы — звезды стали,

И ты полнощная Луна!

Не льдом ли реки заблистали?

Недвижна вольная волна.

Какая память стала явной?

Сквозною ткань каких завес?

А Геликон растет дубравный

Горой прозрачной до небес.