Вячеслав Иванов - Прозрачность. Вторая книга лирики

Я ждал.

Гнев мой вскричал: «Тебя нет!»-«Тебя нет!»-

прогремел мне незримый

И презреньем отзыв запечатлел: «Тебя нет!..»

«Маску сними!»- мой вызов кричал; и требовал

кто-то:

«Маску сними!» - от меня. Полночь ждала.

Я немел.

«Горе! я кличу себя!»- обрело отчаянье голос:

И, безнадежный, сказал кто-то: «Я кличу себя!..»

Всегда любил я холм пустынный этот

И изгороди терен, отеснивший

Пред взором край последних отдалений.

Я сам сижу, гляжу - и беспредельность

Пространств за терном тесным, и безмолвий

Нечеловеческих покой сверхмирный

Впечатлеваю в дух,- и к сердцу близко

Приступит ужас… Слышу ветр шуршащий

Отронул заросль,- и сличаю в мыслях

Ту тишину глубокого покоя

И этот голос,- и воспомню вечность,

И мертвые века, и время наше,

Живущий век, и звук его… Так помысл

В неизмеримости плывет - и тонет,

И сладко мне крушенье в этом море.

Кто скажет: «Здесь огонь»- о пепле хладном

Иль о древах сырых, сложенных в кладут

Горит огонь; и, движась, движет сила;

И волит воля; и где воля - действо.

Познай себя, кто говорит: «Я - сущий»;

Познай себя - и нарекись: «Деянье».

Нет Человека; бытие - в покое;

И кто сказал: «Я есмь»,- покой отринул.

Познай себя. Свершается свершитель,

И делается делатель. Ты - будешь.

«Жрец» нарекись и знаменуйся: «Жертва».

Се, действо - жертва. Все горит. Безмолвствуй.

Познай Рожденья таинство. Движенье

Родит движенье: что родить Покою?

Тому, что - круг, исхода нет из круга.

Алчба - зачатье; и чревато - Действо.

Познай себя, от Действия рожденный!

Огнем огонь зачат. Умрет зачавший.

Жрец отчий - ты, о жертва жертвы отчей!

Се, жертва - Семя. Всё горит, Безмолвствуй.

И тайного познай из действий силу:

Меч жреческий - Любовь; Любовь - убийство.

«Отколе жертвами» - ТЫ и Я - отколе?

Все - жрец и жертва. Все горит. Безмолвствуй.

Сказания простого

Как смысл вместят уста?

Вблизи креста Христова

Стояли два креста.

Как изрекут, о братья,

Уста соблазна весть?

И Грех - алтарь распятья,

И Зла Голгофа есть!..

Вблизи креста Христова -

Два жертвенных креста:

Свет таинства простого

Как изъяснят уста?

Томился я росинкой малой;

Но первый луч застиг меня,

Восхитил, жадный, в облак алый -

И мертв я был в лазури дня.

Под небом гром мятежный грянул,

Я слышал зов тоски земной,-

Воскрес - и хладной каплей канул

На дол, отображенный мной.

И миг - я жил, и Мать на лоно

Меня приемлет, где в ночи

Поют мне песнь родного звона

Неотлучимые ключи.

О, души дремные безропотных дерев,

Нам сестры темные - дриады!

Обличья зыбкие зеленооких дев,

Зеленовейные прохлады,

Ковчеги легких душ, святилища дерев!

Живые облаки неузнанных божеств

Средь обезбоженной природы!

Над сонмом без венков, над миром без торжеств

Листвы пророчественной своды

Вы немо зыблете, о скинии божеств!

Прислушайся, один, в смарагдной тишине

К пустынным шелестам Дриады!

Открой уста души - и пей, как в смутном сне,

Наитье сумрачной отрады!

Ты, вещий,- не один в безлюдной тишине!

С тобой, вне времени, пределов и пространств,

Плывет и жизнью нежной дышит

Душа под космами таинственных убранств

И, упоенная, колышет

Всей чуткой ощупью свой сон в струях пространств.

Ни граней, ни годин, ни ликов «Ты» и «Я»

Она божественно не знает,

И цельным нектар пьет из сердца бытия,

И никого не вспоминает.

И в нераздельности не знает «Ты», ни «Я».

Истома знойных гроз, и сладкий ветр Весны,

И вздохи Осени печальной

Ей снятся в ней самой - потерянные сны

Пустой бездонности зеркальной,-

И душу сонную лелеет ветр Весны…

Так Древо тайное растет душой одной

Из влажной Вечности глубокой,

Одетое миров всечувственной весной,

Вселенской листвой звездноокой:

Се, Древо Жизни так цветет душой одной.

Восходят силы в нем в мерцающую сень

Из лона Вечности обильной,

И силы встречные струятся в сон и тень

На лоно Вечности могильной,-

Где корни звездную распростирают сень.

Глядятся Жизнь и Смерть очами всех огней

В озера Вечности двуликой;

И корни - свет ветвей, и ветви - сон корней,

И все одержит ствол великий,-

Одна душа горит душами всех огней.