Л. Кобылинский - АРГО

сегодня ужалил их грех;

и плачут, и черная барка

навеки увозит их всех.

Их жалобы к звездам несутся,

но строгие звезды молчат,

их к Ангелам тянутся руки,

но страшен и Ангелам Ад,

и молят Отца, но решений

своих не берет Он назад.

Вдруг на воды пало сиянье,

и видны вдали берега,

идет к ним по водам Мария

печальна, тиха и строга;

о камни, о черные волны

Ее не преткнется нога.

Как звуки органа, разнесся

зов кроткий над черной рекой:

«Стой: черная барка, помедли,

не страшен мне твой рулевой;

брось души, еще до рожденья

омытые кровью святой!»

И с криком в проклятые воды

свергается Враг с корабля,

с улыбкою строгой и тихой

Мария стоит у руля,

к Ней души прильнули, как дети,

пред ними — Святая Земля!

Окончив скитанья земные.

в преддверии райских селений

заводят свой спор пред Марией

две новопредставшие тени.

Одна неостывшие четки

рукою безгрешной сжимает;

потупив взор грустный и кроткий,

другая дитя обнимает.

«Мария! — средь райских затиший

их ропот разносится в небе,—

Чей подвиг прекрасней и выше,

чем многострадальнее жребий?»

С улыбкой и светлой и строгой

на скорбные тени взирая,

им Матерь ответствует Бога,

им молвит Владычица Рая:

«Я ваших сомнений не знала,—

не ведая ложа и гроба,

я подвига оба прияла,

отвергла я жребия оба!»

Вот и ты пришел помолиться,

Я, как мать, стою над тобой,

посмотри на Меня, Я — Царица.

потому, что была рабой!

Я тебя никогда не покину,

в последний час явлюсь!

Ты не Мне молись, а Сыну,

Я сама лишь Ему молюсь.

На плитах каменных лежа,

ты, погибший, лишь здесь поймешь

всю правду смертного ложа,

всю ложа брачного ложь.

Ты поймешь, как дитя рыдая,

и навек сомкнув уста,

как бедна Правда святая

и как страшна красота!

I.

Матерь благодатная,

шлем Тебе хваления,

мудростью богатая

сладость искупления!

Ты — чертог сияющий,

блеск короны царственной,

свет зари немеркнущий,

в благодати девственной.

Слаще меда сладкого

Непорочной лилия,

сердца в скорби кроткого

вечные веселия.

Ток неиссякающий,

оборона верная,

святости сияющей

чаша драгоценная.

II.

Ты — Царя царей рожденье,

Матерь Высочайшая.

нарда тихое куренье,

и роза сладчайшая;

Ты — живое жизни древо,

Ты — звезда нетленная,

Ты — меж дев святая Дева

и благословенная;

Ты — погибших благостыня,

Ты — Царица благости,

Ты зачала в сладком Сыне

ток чистейшей радости.

Луч нетленный, свет прекрасный,

верное прибежище,

вспомни о душе несчастной

в страшный час Судилища!

III.

Мира утешение,

благодать безмерная,

аромат курения

и победа верная!

Да на веки вечные

примешь восхваления,

Дева непорочная,

роза без истления!

с испанского

Мой Бог! Не ради вечного блаженства,

хоть беспредельна райская отрада,

не ради мук неисчислимых Ада

люблю Тебя и жажду совершенства!

Твои, Спаситель, созерцаю муки,

Твой крест, на нем в крови Тебя, Распятый:

разверсты раны, холодом объятый

средь хохота Ты простираешь руки.

Вихрь пламенный мою объемлет душу!

Тебя любить я буду и без Рая,

без адских ков обета не нарушу,

свою свободу тайно презирая,

чему я верил, верить не умея,

и что любил, любить того не смея!

Невеста Христова слепая,

заблудшая Церковь моя.

бредешь ты на зовы Рая,

незримые слезы струя.

Съели зрак твой тайные слезы,

иль черный выклевал Враг,

но свет немеркнущей Розы

лишь ты пронесешь через мрак.

В руке свеча восковая,

в крови золотой убор,

бредешь ты во тьме но, слепая,

лишь к небу подъемлешь взор.

Вокруг холодные лица,

но светят из тьмы времен

Жаркие слезы блудницы,

святого разбойника стон.

Под золотом балдахина

ты воссядешь, стыдясь, грустя,

с толпою нищенок «Salve Regina!»

не устанешь петь, как дитя!

На себя приняв все удары,

победишь все дни и века,

ты — плоть нетленная Клары,

чудотворный гроб Бедняка!

Как ты, я давно не вижу,

я 'бреду в ночи слепой,

ужели тебя обижу,

ужель не пойду за тобой?

Под тихие, строгие звуки,

ресницы очей спустя,