Юрий Шинкаренко
НА ПАЛУБЕ «АРГО»,
или
Поход за властью
Из новейшей истории жаргонного языка подростков
Суровые плотники дружно выбили смолистые клинья, удерживающие судно на берегу. Подобно лебедю, сходящему с берега, скользнул освященный богами корабль на пенные воды залива и двинулся вперед, унося на своей спине отважных моряков.
Так начался поход аргонавтов за золотым руном...
Сосредоточенный мальчик ободряюще похлопал по плечу своего деда. Участливо спросил: «Устал?» И добавил, с усилием и смущением выталкивая из себя только что подслушанные у сверстников слова: «За свое гоняешь, да?» На удивленный взгляд старика повторил грубее и развязнее, словно зачеркивая покойную атмосферу семьи, словно репетируя и мысленно включая себя в тот круг, где говорят только на жаргоне: «Гусей, спрашиваю, гоняешь, дед?».
Так началось скольжение еще одного неофита по неспокойной ряби подросткового сленга...
1
Плывущие на «Арго».
Говорящие на арго.
Этой случайной звуковой ассоциацией я решил воспользоваться чисто по технической причине. Метафорическое «аргонавты» призывалось на замену других слов, хотя и точных, но уж больно мусорных для текста: подростки-респонденты, производители и носители жаргонной речи, объекты социолингвоисследования. И не более того! В самом деле, что древние греки нынешним подросткам, что нынешние подростки древним грекам?
Но поверхностная метафора преподнесла сюрприз. Состыковок между древним кораблем и современным подростковым жаргоном оказалось куда больше, чем простая фонетическая схожесть. И главное, эти состыковки отразили суть жаргона, его принципиальнейшие качества.
Вычленим из древнегреческого мифа то, что поможет нам в анализе подросткового субъязыка.
Первое. Налаживая свой опасный маршрут к берегам Колхиды, команда «Арго» постоянно сталкивается с тем, что все встряски судьбы определены волей богов. Решения олимпийского пантеона и поступки людей увязаны с настойчивостью, хорошо известной нам по страницам «застойных» газет. Помните? Что ни судьба, то сплетка жизненных линий с линиями партии, с решениями высочайшего Политбюро. Но если те газеты демонстрировали политическую конъюнктуру, то миф о золотом руне искренен...Он выказывает определенное, м а г и ч е с к о е, отношение древнего человека к миру. Природа подобного мироощущения хорошо исследована. В частности, английский этнограф Дж. Дж. Фрэзер определяет ее так: «Дикарь, в отличие от цивилизованного человека, почти не отличает естественного от сверхъестественного. Мир для него является творением сверхъестественных, антропоморфных существ, которые действуют из побуждений, подобных его собственным, и которые могут быть тронуты призывами к состраданию. При таком воззрении на мир дикарь не видит предела своей способности воздействовать на ход природных процессов и обращать его в свою пользу».*
Приглядываясь к нынешним и недавним отрокам, нам не раз придется воскрешать образ хитрого и умного жреца, замершего перед напуганным племенем... В процессе социализации одни ребята застолбят за собой лидирующие роли, сходные в чем-то со статусом культового служки. Другие вынуждены будут довольствоваться участием в массовке... В отличие от эпохи варварства сакральность взаимоотношений здесь направлена на корректировку не природных явлений, а сугубо общественных. Но значение слова, как и на заре цивилизации, будет обрамлено мистическим флером...
Элементы магического сознания — в самой природе подростка. Ему свойственно оперировать абстрактными понятиями, создавать некие целостные системы мироустройства, однако из-за нехватки знания и опыта истинность подобных систем зачастую не выдерживает никакой критики. Подросток внутренне противоречив, уровень его притязаний очень часто неопределен, а зависимость от мнения сверстников заставляет его ориентироваться на случайные образцы для подражания. Высокий уровень эмоциональности вкупе с некритичностью самооценок вынуждает нашего «аргонавта»-современника прибегать к определенным ритуальным доказательствам собственной состоятельности. И эти ритуалы во многих случаях связаны со словом.
Вот на школьном гараже появилась меловая надпись: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой» (кто-то из старшеклассников вспомнил известную песню Шаинского про голубой вагон и переосмыслил ее). Под этой фразой — несколько пиктограмм: вагончики, нарисованные мелом, погасшим окурком, начертанные гвоздем или ключом. Ситуацию у гаража можно восстановить до мелочей. Наверняка вышли парни покурить. Увидели на стене чей-то меловой призыв. И каждый, хихикая, подтрунивая друг над другом, обращая все в «стеб» (т.е. насмешку), — но все же отметился собственной пиктограммой и таким образом отвел от себя любые подозрения... Ритуальный знак стал гарантией собственной полноценности и в глазах ровесников, и — вот он, мистицизм, сила новообретенного суеверия! — даже в собственных...
Читать дальше