Л. Кобылинский - ИММОРТЕЛИ

В безбрежный океан ввергается в журчанье,

Чтоб скучных спутников забыть в пучине вод...

В его [11] Паоло душе любовь зажглась порывом страстным

(То сердце нежное без всяких слов поймет),

Но был похищен он вдруг замыслом ужасным,

Что до сих пор еще терзает разум мой

И грудь сжигает мне порывом гнева властным!..

Увы, любовь — закон, чтоб полюбил другой,—

И тотчас мной любовь так овладела жадно,

Что оба в бездне мы погибли роковой...

Того [12] Мужа Франчески, который убил их обоих, застав их вдвоем. , кто угасил две жизни беспощадно,

Уже Каина [13] Т. е. отделение последнего адского круга, Каина. ждет, ему — прощенья нет!..»

Внимая речь ее, с тоскою безотрадной

Поникнул я главой, и мне сказал поэт:

«О чем ты в этот миг задумался смущенно?»

«Учитель.— молвил я,— увы, не ведал свет

Желаний пламенных и страсти затаенной,

Что души нежные к пороку привели!»

И снова обратил слова к чете влюбленной.—

«Франческа,— я сказал,— страдания твои

Поток горячих слез из сердца исторгают;

Зачем ты предалась волнениям любви,

Ты знала, что они лишь горе предвещают?»

Франческа мне в ответ: «О, знай, всего страшней

В несчастье вспоминать (твой доктор [14] Вергилий, у которого в Энеиде находятся следующие стихи: Sed si tantus amor casus cognoscere nostros... Quamquam animus meminisse harret, luctuque refagit... (I, VI). Также см. у Боэция «De Consolatione». это знает):

О счастии былом; но если знать скорей

Ты хочешь ныне все: и страсти пробужденье,

И муки адские, и скорбь души моей,

Я все поведаю тебе без замедленья,

Исторгнув из очей горячих слез струи...

Читали как-то раз мы с ним для развлеченья,

Как Ланчелотто [15] Герой очень распространенного рыцарского романа времен Данте. был зажжен огнем любви,

И были мы одни, запретное желанье

В тот миг в его очах прочли глаза мои,—

И побледнели мы, и замерло дыханье...

Когда ж поведал он, как страстная чета

Слила уста свои в согласное лобзанье

(Как Галеотто [16] Галеотто служил посредником между королевой Джиневрой и Ланчелотто. Во времена Данте это имя стало нарицательным. , будь та книга проклята!),

Тот, с кем навеки я неразлучима боле,

Поцеловал мои дрожащие уста,

И сладостно его я отдалася воле...

Увы, в тот день читать уж не пришлося нам!..»

Пока она вела рассказ о страшной доле,

Безмолвно дух другой рыдал, и вот я сам,

К чете отверженной исполнен состраданья.

Нежданно волю дал непрошеным слезам

И, словно труп, упал на землю без дыханья...

I. (Из песни 32-й)

Увидел я потом чету иную,

Замерзшую в пучине ледяной,—

Там голова одна на голову другую

Нависла шапкою; как гложет хлеб порой

Голодный бешено, так и она вонзала,

Ярясь, в затылок зуб ужасный свой,

И как Тидея злоба опьяняла,

Когда он мозг врага, безумствуя, сосал,

Так череп голова ужасная глодала...

«Что сделал он? — в смущеньи я сказал,—

За что, как лютый зверь, весь яростью пылая

Его грызешь, скажи, чем он твой гнев стяжал?..

Когда ты прав, его безжалостно терзая,

Я в мире том отмщу за горький жребий твой,

О нем рассказами живых оповещая,

Коль оттого язык вдруг не иссохнет мой!»

II. (Из песни 33-й)

От страшной пищи губы оторвав,

Он [18] Уголино. их отер поспешно волосами;

Врагу весь череп сзади обглодав,

Ко мне он обратился со словами:

«Ты требуешь, чтоб вновь поведал я

О том, что сжало сердце мне тисками,

Хоть повесть впереди еще моя!..

Пусть эта речь посеет плод позора

Изменнику, сгубившему меня!..

Тебе готов поведать вся я скоро,

Рыдая горько... Кто ты. как сюда

Проник, не ведаю; по звукам разговора —

Ты флорентиец, верно... Я тогда

Был Уголино. Высших Сил решеньем

Нам суждено быть вместе навсегда

С епископом Руджьери, чьим веленьем

Я. как изменник подлый, схвачен был

И умерщвлен; услышь же с изумленьем,

Как Руджиери страшно мне отметил,

Какие вынес я тогда страданья,

И чем он ныне казнь такую заслужил!..

Уж много раз луна неверное сиянье

С небес роняла в щель ужасной башни той,

Что „башни голода“ мой жребий дал названье

(Хоть многих в будущем постигнет жребий мой!..),