Велимир Хлебников - Творения

Небо душно и пахнет сизью и выменем.
О, полюбите, пощадите вы меня!
Я и так истекаю собою и вами,
Я и так уж распят степью и ивами.

Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!

О, черви земляные,
В барвиночном напитке
Зажгите водяные
Два камня в черной нитке.
Темной славы головня,
Не пустой и не постылый,
Но усталый и остылый,
Я сижу. Согрей меня.
На утесе моих плеч
Пусть лицо не шелохнется,
Но пусть рук поющих речь
Слуха рук моих коснется.
Ведь водою из барвинка
Я узнаю, все узнаю,
Надсмеялась ли косынка,
Что зима, растаяв с краю.

И смелый товарищ шиповника,
Как камень, блеснул
В лукавом слегка разговоре.
Не зная разгадки виновника,
Я с шумом подвинул свой стул.
Стал думать про море.
О, разговор невинный и лукавый,
Гадалкою разверзнутых страниц
Я в глубь смотрел, смущенный и цекавый * ,
В глубь пламени мерцающих зениц.

Знай, есть трава, нужна для мазей.
Она растет по граням грязей.
То есть рассказ о старых князях:
Когда груз лет был меньше стар,
Здесь билась Русь и сто татар.
С вязанкой жалоб и невзгод
Пришел на смену новый год.
Его помощники в свирели
Про дни весенние свистели
И щеки толстые надули,
И стали круглы, точно дули.
Но та земля забыла смех,
Лишь в день чумной здесь лебедь несся,
И кости бешено кричали: «Бех», —
Одеты зеленью из проса,
И кости звонко выли: «Да!
Мы будем помнить бой всегда».

Над тобой носились беркута,
Порой садясь на бога грудь,
Когда миял * ты, рея, омута,
На рыбьи наводя поселки жуть.
Бог, водами носимый,
Ячаньем * встречен лебедей,
Не предопределил ли ты Цусимы
Роду низвергших тя людей?
Не знал ли ты, что некогда восстанем,
Как некая вселенной тень,
Когда гонимы быть устанем
И обретем в времёнах рень * ?
Сил синих снём * ,
Когда копьем мужья встречали,
Тебе не пел ли: «Мы не уснем
В иных времен начале»?
С тобой надежды верных плыли,
Тебя провожавших зовом «Боже»,
И как добычу тебя поделили были,
Когда взошел ты на песчаной рени ложе.
Как зверь влачит супруге снеди,
Текущий кровью жаркий кус,
Владимир не подарил ли так Рогнеде *
Твой золоченый длинный ус?
И станем верны, о, Перуне,
Ты знаешь: путь изменит пря,
Когда желтой и белой силы пря
Перед тобой вновь объединит нас в уне * .
Навьем * возложенный на сани,
Как некогда ты проплыл Днепр —
Так ты окончил Перунепр * ,
Узнав вновь сладость всю касаний.

Лапой белой и медвеж<���ь>ей *
Друг из воздуха помажет,
И порыв метели свежий
Отошедшее расскажет.
Я пройтись остерегуся,
Общим обликом покат.
Слышу крик ночного гуся,
Где проехал самокат * .
В оглоблях скривленных
Шагает Крепыш * ,
О, горы зеленых,
Сереющих крыш!
Но дважды тринадцать * в уме.
Плохая поклажа в суме!
К знахарке идти за советом?
Я верю чертям и приметам!

На эти златистые пижмы *
Росистые волосы выжми.
Воскликнет насмешливо: «Только?» —
Серьгою воздушная ольха.
Калужниц * больше черныйхолод,
Иди, позвал тебя Рогволод * .
Коснется калужницы дремя * ,
И станет безоблачным время.
Ведь мною засушено дремя
На память о старых богах * .
Тогда серебристое племя
Бродило на этих лугах.
Подъемля медовые хоботы,
Ждут ножку богинины чеботы * .
И белые ель и березы,
И смотрят на небо дерезы * .
В траве притаилась дурника * ,
И знахаря ждет молодика * .
Чтоб злаком лугов молодиться,
Пришла на заре молодица.
Род конского черепа — кость,
К нему наклоняется жость * .
Любите носить все те имена,
Что могут онежиться в Лялю * .
Деревня сюда созвана,
В телеге везет свою кралю.
Лялю на лебеде
Если заметите,
Лучший на небе день
Кралей отметите.
И крикнет и цокнет весенняя кровь:
«Ляля на лебеде — Ляля любовь!»
Что юноши властной толпою
Везут на пути к водопою
Кралю своего села —
Она на цветах весела.
Желтые мрачны снопы
Праздничной возле толпы.
И ежели пивни * захлопали
И песни вечерней любви,
Наверное, стройные тополи
Смотрят на праздник в пыли.
Под именем новым — Олеги,
Вышаты, Добрыни и Глебы
Везут конец дышла телеги,
Колосьями спрятанной в хлебы,
Своей голубой королевы.
Но и в цветы запрятав низ рук,
Та, смугла, встает, как призрак.
«Ты священна, Смуглороссья», —
Ей поют цветов колосья.
И пахло кругом мухомором и дремой,
И пролит был запах смертельных черемух.
Эй! Не будь сурова, не будь сурова,
Но будь проста, как вся дуброва.