Анатолий Гуницкий: Стихотворения

Ну а потом он широким, беспечным, безбашенным жестом
Скинул ботинки, похожие на молодой озорной самокат,
Шарф металлический, свитер, отлитый из шелковых гаек древесных
И пиджачишко бумажный, который украл в казино.

Было не жарко. Река утопала в зеленых добротных снежинках,
Лед превращался в кору забубенной и непроходимой ольхи,
Голуби тихо читали старинную книгу безумных ирландцев
И потихоньку клевали зернистый асфальт площадей

Ветер смеялся и пел. Нет, улетать втихомолку ему не хотелось
В сторону от межпланетных великих торговых путей.
Там, на сгоревшей горе, он не сможет увидеть другую изнанку плотины,
Построенной утром хмельным инженером из Турку

Что же делать? Куда разворачивать лодку? С кем дирижировать сном?
Эти вопросы он вновь задавал псалмопевцу в седой безрукавке,
Упавшему вверх головой посреди необъятной приморской долины,
Наполненной ватой, гвоздями и множеством прочих вещей.

Что-то случится сегодня
В половине второго, в ночи
Загудят кривоногие сваи
Заскрипит твердолапый бетон
Затрепещет корявая лодка предместья
В котором никто и не жил никогда

А чуть позже, ближе к утренней случке
Красноглазого голубя солнца
И призрачной тени Луны
Закутанной в пестрые ткани
И висящей над бесконечным
Простором сонного города

Приговоренного к долгим секундам
Угрюмого солнцестояния
К закутанному шверботу
Плывущему к берегу соли
Рассыпанной сумрачным Герием
Назло сладострастным врагам

Которые напрочь не знают
Что сегодня, в семь двадцать пять
Ни черта опять не случится
А в зеленой лодке предместья
Распластанного под облаками
Закудахтает пьяный петух

Перепутавший вечер с восходом
Потерявший пропуск в долину
Где живет уроженка Парижа
Шаловливо поющая мантры
Сочиненные богом любви
В половине второго утра

Когда он, опрометчиво юный
Покорил своей каменной лапой
Восемнадцать туристок фламандских
Приехавших позавчера
В район седых новостроек
Торговать абрикосовым мылом

Украденным ими из бочки
Забытой на старой дороге
Растерянным сыном огня
Горящего на вернисажах
Пяти цветных галерей. Говорят
Туда нужно срочно зачем-то сходить!

Весна. Исход. И головокруженье,
И уползанье вверх, и раздвиженье,
Вокруг – зеркал сердитое свеченье,
И лязганье домов, и постиженье.

Мироворот опаснее воды
Беги сюда, да не оставь следы!

А то опять начнется восхожденье,
Седого дьявола тупое раздраженье,
Уничтоженье утра. И сверженье,
И тут уж неизбежно пораженье:

Мироворот, дыхание слюды,
Какие непонятные ходы!

Почувствовав ритм в долине Юноны
Медведь чернобурый бурый снимает корону
И вновь сочным басом поет. В Боготе
Пружинистый доктор поставил «Два Клена»
Актрисы кончают нон-стоп. Треть Вероны
Опять коротает свой век в нищете.

Наверное, мелкотоварную реку,
Продаст в полцены бизнесмен Исламбеков,
Который не любит шатер ноября.
Он рвется домой. В гости к древнему греку,
В салон Афродиты. Где красною декой
Сверкает над миром принцесса Заря.

I miss you, Гэрио. Беспечный городок,
Построенный доцентом из Сиднея,
Его глаза весной позеленеют,
А ноги почернеют. Вновь курок

Скрипит и щелкает в бездонной почивальне
Вдали от заржавевших облаков
Сырой любви. Семнадцать игроков
Промокли в Гэрио. Как их судьба печальна!

Душа не ведает судьбы.
Гермес не видит голытьбы
И строгих подчериц Щанхая
И глаз любви, и чашку с чаем

Он избегает долгих слов
Не верит в сумрачных коров
Которые как черт в окне
Зевают в сонном полусне

В истерзанном закате дня
Воздушный конь летит. Звеня
Навстречу странной колеснице

Пора, мой друг, закрыть страницу
И позабыть нон-стоп трубы

Душа не ведает судьбы!

Город был взбудоражен
Приближением Черной Осы
Прохожие громко пели
Осанну старому Богу