Ольга Афраймович - Сборники стихов

Тлели угли: последним
Ожидала я утро —
Я, покорная ветру,
Разбросавшему кудри,
Быть блаженной до стона
В предвкушении смерти
Почитала и знала,
Что хожу не по тверди,
Что моя оболочка
Так бессмысленно вскрыта —
В неприкрытые щели
Не грешно, не сердито
Свищет мглистый мой ветер —
Он погубит беззлобно
Тело слабой улитки,
Оголенной, ознобной.
Это будет не больно —
Все давно отболело,
Я просила у ветра,
Чтоб меня пожалели,
Чтоб задули последний
Уголек оголтелый,
Я играла, шутила
И его проглядела,
И во сне прошептала:
Этот — будет последним,
А последнее утро
Будет трепетно-летним,
И во сне проходила
По знакомой дороге —
Всем чужая, хмельная:
Ты, прохожий, не трогай,
Я тебе не попутчик,
Не судья и не благо,
Хорошо, что ненужной
Догорела бумага...
Он пришел, ураганный —
Я смеялась и пела
(Уголечек последний,
Как же я проглядела?)
Он пришел, ураганный
Я навстречу, дурная,
Растопырила руки:
Так, от края до края,
Весь ли мною впитался?
Или вынул из тела...
Чтоб со мной он ни сделал,
Знаю только — летела.
Я летела, летела!
Как сладки сновиденья,
Если, жалости чуждой,
Не страшиться паденья,
Я себя не жалела —
Невеликое дело
От такого разбиться,
И летела, летела.
До печенок родное
Упоение ветром
Я вдыхаю и слышу:
Так волнуются недра
Пробужденных вулканов,
Нет сквознячного страха!
Из последнего пепла
С небывалым размахом
Скоро вырвется пламя,
Так покорное ветру,
Разбросавшему кудри,
Что, на жалость не щедрый,
Раздувает последний
Уголек. Засыпая,
Я его проглядела.
И проснулась — живая.

Вне удивленья и вне ожиданья событий —
Жизнь ли? — О Небо, терпенью не будет конца!
Связаны руки. А я покоряюсь — Ведите,
Но, умоляю, снимите повязку с лица.

Я верую: прекрасно мирозданье,
В котором место есть такой рабе,
Что предпочтет смиреннейшей мольбе
Нелепое подчас негодованье.
Сосуд, пустышка, кукла — как невинно,
Не плакавши от битого стекла, —
Я требую, чтоб кровью истекла
В трагедии высокой героиня.
Чем громче каюсь, тем строптивей ропот
Гордыни — возвеличивая роль,
С готовностью приму любую боль...
Но истекаю — клюквенным сиропом.

Если бы снегом до крыши мой дом занесло —
Ждать бы тогда у окна, торжествуя поминки:
Исчезновение старой до зуда картинки,
Исчезновение мира за мутным стеклом...
Размыкается круг — жаль, что не навсегда,
Разрушается мир — жаль, что не без следа,
А за ним, как ни тщусь, пустота.
О распахни, о помилуй, дорога длинна —
Снова искать оправдания собственной тени?
Не пожалею уставшую от пробуждений
Вечную девочку возле слепого окна:
Лишь добавить огня, и притворства чуть-чуть,
Бить себя по рукам и клевать себе грудь,
А зачем это было — забудь.
Сколько отдашь за грошовую эту войну,
Сколько закланий и жертв возвратится обратно?
Слух — это дар из даров, раз глуха — виновата:
Гордостью всей — непомерной, ненужной — тону.
Это горлом идет исторгаемый яд,
Это тают снега, это близится март,
Слышишь — громче и громче — набат...
Это не страх, это — стыд за потерянный зов,
Жалкая смерть в ожиданьи инструкции свыше,
Чтоб, научившись молчать, наконец-то услышать
Собственный голос — тишайший из всех голосов...