Николай Ладыгин - И лад, и дали

«Навилял Иван» — имеется в виду еще один сын Грозного — Иван, которого царь убил в припадке гнева. Понтий Пилат — римский наместник (прокуратор) в Иудее. Он сравнивается у Ладыгина с Малютой Скуратовым — жестоким палачом времен опричнины. Стоит дать пояснение к словам: «тропарь» (церковный, певчий стих) и «мрежа» (сеть).

Интересна концовка «Ивана Грозного». Царь делает вид, что благоволит казакам, завоевавшим для него Сибирь. Он даже, «Как / Иов, тих». Тут — заключен особый смысл, ведь библейский праведник Иов, как известно, стал символом смирения и долготерпения, чего не скажешь об Иване Грозном. Потому-то и кончается поэма так: «…Зазвонили / Ало колокола». Кроваво они зазвонили. Ало колокола звонят и в поэме «Петр Первый». Автор, конечно, не избежал влияния известного романа о Петре А. Н. Толстого. Но и здесь палиндромия показала свой норов. Чего стоит, например, строка: «И они будили дубиной…» И вообще, сквозь бодрую тональность определенно ощущается надрыв. Фраза не течет, а рвется на сегменты. Время команд, время повелений. Россия вздернута на дыбы, и слишком близко по звучанию другое слово — «дыба».

В «Петре Первом» следует объяснить одно редкое слово — «нард» — это травянистое растение с красноватыми цветками и мясистым корневищем. Из корневища добывают ароматическое вещество.

Личность протопопа Аввакума постоянно привлекает внимание писателей и поэтов. «Житие протопопа Аввакума» было одной из любимых книг Ладыгина. Не знаю, насколько глубоко его интересовала богословская основа спора Аввакума и патриарха Никона. Скорее всего, как и многих писателей до и после него, Ладыгина привлекало в Аввакуме его инакомыслие, дух противоречия, владевший неистовым протопопом. Тем более что муки, которые терпел Аввакум за свои убеждения, и ужасная смерть (по приказу царя он был сожжен в срубе) снискали ему славу мученика. По сути дела, перед нами палиндромическое изложение Жития. И опять мы сталкиваемся с феноменом формы. Не прибегая к стилизации, Ладыгин достигает удивительной адекватности со стилем Жития. Поэтому и читается эта маленькая поэма как сплошной монолог Аввакума.

В следующем разделе собраны исторические стихотворения и поэмы. Он открывается стихотворением «Иго»:

Начинается с тишины, но дальше появляется Бату (то есть Батый), и тишина разрушается. Возникает эпизод, в котором описываются усобицы между русскими княжествами. А затем в силу вступает Куликово поле. И заканчивается стихотворение картиной мирного труда хлеборобов:

С особым чувством приступаешь к чтению «Восстания Разина». Ведь к этой теме в своей палиндромической поэме «Разин» обращался Велимир Хлебников. В черновиках он оставил строку: «Я — Разин и заря!» Ладыгин сам пришел к этой строке и с нее начал поэму. Этот зачин во многом определил дальнейшее описание разинского восстания таким, каким мы его знаем по учебникам истории. Тут палиндромическая строка становится спрямленной. То есть, оставаясь формально обратимой, она теряет свою обратимость. И это тоже показательно. В исторических вещах Ладыгин был настроен на описание. Большинство его исторических сочинений по сути репортажны, тем и интересны. Автор как бы становится в центр событий и дает обзор того, что происходит у него на глазах. И хотя разинцы именуются у него «ворами», «шишами», «татями», то есть разбойниками, в репортаже он склонен к сочувствию им, видя в восстании стремление к воле, к лучшей жизни. Вот они идут таким путем, такова судьба, рок: «Роди, рок, коридор / Ужасов». Восстание подавлено. И: «Яро гулял у горя / Казак». Фатальность возникновения и фатальность поражения восстания. Фатальная закольцованность, из которой не вырваться. Остается объяснить некоторые слова: «тиара» — головной убор персидских царей; «рада» — совет, «ударили раду» — значит созвали совет.

В поэме «1812 год» палиндромическая строка призвана для того, чтобы сказать: «Поднявший меч от меча и погибнет», то есть тут действует та же «воспитательная» сила обратимой строки, которая известна еще с фольклорных времен: «На в лоб, болван!»

События Отечественной войны 1812 года переживаются дважды — русскими и французами.