Николай Ладыгин - И лад, и дали

Иногда люди попадали в наш дом самым невероятным образом. К примеру, однажды к нам неожиданно пришел музыкант Анатолий Полетаев — руководитель оркестра «Баян», заслуженный артист РСФСР. Он услышал в Москве об отце от Кобзева, после чего решил лично познакомиться с тамбовским художником и поэтом, побывав в нашем городе на гастролях.

Как-то раз Милосердов в разговоре сказал, между прочим, что Семен Кирсанов сочинил стихотворение «Лесной перевертень» в форме палиндрома, строки которого одинаково читаются слева направо и справа налево: «Это невероятно трудно. Так некогда писал и Велимир Хлебников». Отец очень заинтересовался палиндромом и уже на следующий день представил на суд своих друзей придуманные им обратимые строки: «Кумир беда — дебри мук», «Весна — реверанс Ев» и некоторые другие. Вскоре от сочинения отдельных строк Николай Иванович перешел к написанию стихов, а немного позднее — к поэмам. Они всегда вызывали высокую оценку гостей нашего дома — поэтов.

Особый восторг палиндромы вызывали у Двинянинова. Он поддерживал и поощрял своим неподдельным интересом творчество отца. Если по какой-то причине ему долго не удавалось видеться с папой, он обязательно звонил по телефону и спрашивал, не написаны ли новые стихи. «Я, — говорил Двинянинов, — хочу прочистить свои мозги вашими палиндромами». Его фраза «палиндром — космодром поэзии» скоро стала крылатой.

Двинянинов писал:

Отец в свою очередь написал стихотворение-тавтограмму, в котором запечатлел выразительный образ Двинянинова:

Однако не все приветствовали и одобряли палиндромы отца. Так, например, однажды Николай Иванович был в гостях у своих знакомых, где собрались любители и знатоки поэзии. Он, как всегда, по просьбе публики прочитал свои новые стихи, и тогда почти все присутствующие сказали: «Не понятно». Одна дама спросила: «Что значит слово «буревая» и как понять фразу: «И март улетел утрами»?» И только один человек по имени Владимир Иванович заступился за палиндром, сказав: «Это поэзия XXI века».

Как-то раз отец выступил на литературном вечере. Его проводили до дома, и зашли к нам ребята-студенты, человек пять. Сначала я принял их за энтузиастов-палиндромистов, но потом оказалось, что они были противниками такой поэзии. «Николай Иванович, — недоумевали они, — вы хороший, интересный человек, но зачем вы пишете такие непонятные стихи, какие-то палиндромы?» Немного послушав их беседу, я предложил студентам сыграть партию в шахматы, двоих обыграл, и они ушли. В связи с этим вспоминается и другой характерный случай. Так, к нам однажды пришел некий артист из Тамбовского драматического театра. В тот вечер отец читал собравшимся друзьям свои палиндромы, которые гостю поначалу очень понравились. Никифоров, решив удивить артиста, сказал ему, что стихи обратимые, на что тот вдруг заявил: «Тогда это не стихи, а ерунда!»