Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

Теперь тебе не до стихов * ,
О слово русское, родное!
Созрела жатва, жнец готов,
Настало время неземное…
Ложь воплотилася в булат;
Каким-то божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем…
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
Тебе они готовят плен,
Тебе пророчат посрамленье, —
Ты — лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье!
О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед Богом…

Нет, мера есть долготерпенью,
Бесстыдству также мера есть!..
Клянусь его священной тенью,
Не все же можно перенесть!
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий вопль тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду
От гробовой его доски!
Прочь с их предательским лобзаньем,
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!

Пламя рдеет, пламя пышет * ,
Искры брызжут и летят,
А на них прохладой дышит
Из-за речки темный сад.
Сумрак тут, там жар и крики —
Я брожу как бы во сне, —
Лишь одно я живо чую —
Ты со мной и вся во мне.
Треск за треском, дым за дымом,
Трубы голые торчат,
А в покое нерушимом
Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой ловлю;
Слава Богу, я с тобою,
А с тобой мне — как в раю.

Так, в жизни есть мгновения * —
   Их трудно передать,
Они самозабвения
   Земного благодать.
Шумят верхи древесные
   Высоко надо мной,
И птицы лишь небесные
   Беседуют со мной.
Все пошлое и ложное
   Ушло так далеко,
Все мило-невозможное
   Так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне,
   И мир в моей груди,
Дремотою обвеян я —
   О, время, погоди!

Эти бедные селенья * ,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты Русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что́ сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.

Вот от моря и до моря *
Нить железная бежит,
Много славы, много горя
Эта нить порой вестит.
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул, и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?..

Не Богу ты служил и не России * ,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, —
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.

О, в эти дни — дни роковые * ,
Дни испытаний и утрат —
Отраден будь для ней возврат
В места, душе ее родные!
Пусть добрый, благосклонный гений
Скорей ведет навстречу к ней
И горсть живых еще друзей,
И столько милых, милых теней!

О вещая душа моя! *
О, сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты — жилица двух миров,
Твой день — болезненный и страстный,
Твой сон — пророчески-неясный,
Как откровение духов…
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые —
Душа готова, как Мария * ,
К ногам Христа навек прильнуть.

Молчи, прошу — не смей меня будить —
О, в этот век — преступный и постыдный —
Не жить, не чувствовать — удел завидный —
Отрадно спать, отрадней — камнем быть.

Тому, кто с верой и любовью *
Служил земле своей родной —
Служил ей мыслию и кровью * ,
Служил ей словом и душой,
И кто — недаром — Провиденьем,
На многотрудном их пути,
Поставлен новым поколеньям
В благонадежные вожди…